Личность. Характер. Борис Поздняков

12 апреля 2003

Великое дело — характер. Управлялся парень худо-бедно с мячиком, и на тебе — в игроки вышел. Фотография — в газете, фамилия — в ‘списке Газзаева’. Почему? Характер. А кто-то из-за него же, характера, в звезды не вышел — хотя и должен был. Спросите нынешнего спартаковского селекционера Позднякова — как он не стал заслуженным мастером спорта? Почему в сборной сыграл всего ничего при таком талантище? Характер. А может, просто не сложилось…

ПОЗДНЯКОВ Борис Александрович

Родился 31 мая 1962 года в Москве. Защитник, полузащитник. Воспитанник школы ‘Спартак’. Выступал за команды ‘Спартак’ Москва (1979-1984, июнь 1989 — май 1991), ‘Динамо’ Москва (1985 — июль 1987, 1988 — май 1989), ‘Торпедо’ Москва (1987, с августа), ‘Шталь’ Лини, Австрия (1991 — 1995), ‘Черноморец’ Новороссийск (1996, с августа), ‘Космос’ Долгопрудный (1997, с августа). В чемпионатах СССР провел 262 матча, забил 8 голов. В чемпионатах России — 13 матчей. Чемпион СССР 1989 года, 2-й призер 1981, 1983, 1984, 1986 годов, 3-й призер 1982 года. В еврокубках — 31 матч, 2 гола. В первой сборной СССР — 7 матчей, в олимпийской — 3. Победитель молодежного ЧЕ-90. Ныне селекционер московского ‘Спартака’.

УРОКИ ИВАНЫЧА

- Интересный у вас год получается, Борис Александрович.

- Это точно. Во-первых, еще не решил, останусь ли работать в ‘Спартаке’. Во-вторых, несчастье приключилось — ушел из дома в клуб, и двух часов кому-то хватило, чтобы взломать дверь. Взяли деньги и золото… Давайте о чем-нибудь поприятнее поговорим.

- О ‘Спартаке’-79, например. О ‘загадке Бескова’. Есть она, загадка-то?

- Бесков, как никто, умел рассмотреть игрока. То, что в ‘Спартаке’ даже намека на ‘дедовщину’ не было, — его заслуга. Никто не указывал — надо, мол, мячи или жилетки отнести… Каждый знал свое место. Зимой 79-го на сборах меня Бесков подселил к Романцеву, тогдашнему капитану. Чтобы я командный дух почувствовал: Олег Иваныч вожаком был, в его номере команда собиралась. Первые уроки я от Иваныча получал — как себя вести. Помню, читал он много. А так в ‘Спартаке’ постоянных пар при расселении не было, разве что Шавло с Гавриловым и Черенков с Родионовым. Остальные менялись. Приезжаем в другой город — Константин Иваныч сам определяет, кто с кем в номере.

СТАРОСТИН

- Николай Петрович для меня — тема отдельная. После сезона-89 ехали всей командой, с женами отдыхать в Хорватию. От аэропорта до Сплита на автобусе часов семь. Ребята в полете притомились, задремали… Десяти минут не прошло — просыпаемся: Старостин речь держит. И не просто речь — стихи Пушкина. Семь часов наизусть без остановки! Да прибаутками перемежает, анекдотами — кто с Николаем Петровичем общался, тот поймет… И хоть бы кто заснул! Я вообще людей слушать научился благодаря Старостину. Николай Петрович ко мне удивительно тепло относился… Вообще любил ребят из спартаковской школы. Любил хулиганистых, задиристых, даже иногда нарушавших режим. Но при одном условии — чтобы футболу отдавались полностью. У нас с ним контакт был — ни с чем не сравнить. Опекал. Сглаживал конфликты с Бесковым…

- Последняя встреча?

- Я уже в Австрии играл, приехал в отпуск и заглянул в гости. Старостин уже начал сдавать, хворать… Но оставался в полной памяти. Такие моменты вспоминал, что я потрясен был! Начал вдруг мои голы перечислять — их не так много было, но все равно… Долго общались. Встреча та в памяти осталась.

РЕЖИМ

- По молодости за режимом не слишком следили? — Правильнее — не очень строго соблюдал, стараясь не попадаться. Конечно, нарушал — молодость, соблазны… Но кого-то после по три дня ищут, а я ни одной тренировки в жизни не пропустил. Может, относись я к себе серьезнее, и результаты были бы лучше, но это тоже вопрос спорный… Считаю, не можешь — не нарушай. Кого-то неделю в порядок приводить надо, а кто-то наутро свежий…

- Как Гаврилов?

- Да о Гаврилове больше разговоров! Там настоящих нарушений-то не было… Ну, любил пиво и сейчас любит. Мог бутылок пять-шесть осилить, но чтоб перед игрой — да никогда такого не было! Хотя Старостин как-то на установке при всей команде ему заявил: ‘Умрешь ты, Гаврила, под забором!’ Юрий Васильевич глазом не моргнул: ‘Ага, под кремлевским…’

‘КЕЛЬН’

- Гол свой ‘Кельну’ помните?

- Одна из лучших моих игр за ‘Спартак’! Когда с ‘Нистру’ и ‘Пахтакором’ играли, я от Бескова сплошные ‘двойки’ получал. А как еврокубки или Киев — меньше ‘четверки’ не было. Так и с ‘Кельном’… Новиков, второй тренер, нам после каждой игры ‘технико-тактические’ высчитывал. Кто сколько пасов отдал, кто сколько ускорений сделал. Оценки, кстати, не всегда честными были. И приписки случались — в зависимости от отношения Бескова с Новиковым к человеку. Был такой прием… Но в целом ‘технико-тактические’ — вещь для тренера необходимая. Только игрокам афишировать все это не надо, материал должен быть для ‘внутреннего употребления’. А то в ‘Спартаке’ люди стали переживать. Тысячу раз подумают: а отдавать острый пас? Риск! Перехватят — тебе тут же брак в передачах запишут. Подстраховывались, отдавали назад, поперек… Не буду называть фамилии, но в ‘Спартаке’ были ребята с минимальным процентом брака, которые, однако, надолго в команде не задерживались. А возвращаясь к ‘Кельну’… У меня и до гола был выход один на один. Меня теряли: врывался в свободные зоны — за защитником особо не следили, — а Гаврилов как на ладошке выкладывал. Со второй попытки забил. Шумахеру, большому другу Дасаева.

- Какой из западных городов запомнился?

- Да что мы видели из автобусного-то окна? Только в Голландии выбрались в музей Рембрандта посмотреть. Еще по Лондону гуляли. Тогда летали обычными рейсами, и после игры время оставалось.

- А соседи-то вам, наверное, завидовали — из-за границы не вылезаете.

- Зависти не чувствовал. Народ был тогда подобрее. Переживали не из-за того, что кто-то по заграницам катается, а за ‘Спартак’.

- Игру с ‘Астон Виллой’ среди ночи показывали. И на всю Москву крик стоял, когда Черенков на последней минуте забил…

- Потрясающий матч, правда? А сколько таких было! Сейчас с киевлянами встречаемся, считаем — примерно поровну навыигрывали друг у друга. Но они два раза кубки из Европы привозили, а ‘Спартак’ мог обыграть кого угодно — но не выиграл ничего…

- За какое поражение годы спустя обидно?

- От Ростова дома. После того матча потрясающие вещи происходили. Приехал в Тарасовку некто Роганов, важный товарищ из ЦК. Я спокойно на собрании сидел. Начнут, думаю, как всегда, великих поднимать. ‘Что Дасаев скажет? А Хидиятуллин?’ И вдруг: ‘Что думает Поздняков?’ В первый раз в жизни не знал, какие слова выдавить… Еще тому же Ростову Кубок проиграли в 81-м. Я с лавки смотрел, не доверил мне Константин Иваныч…

- Кстати, после ‘Астон Виллы’ англичане выделили вас с Черенковым.

- Обожал играть с англичанами! В Англии у ‘Спартака’ проблем не было — навесы их Дасаеву что семечки были. Все снимал. Гаврилов говорил: ‘А мы от них мячик в подвал спрячем, пусть ищут…’ И такой обстановки, как на английских стадионах, нигде не видел. ‘Астон Вилле’ забиваем, вроде штурм должен быть — а мы мяч держим. Одна передача, другая, пятая… Слышим — хлопают! Нам!

ПОВЕСТКА

- Повестку я из ящика достал в 85-м. Учился в Малаховке, военной кафедры не было. Как спасаться? В ЦСКА не хотелось. Звонит мне Севидов Сан Саныч из ‘Динамо’, предлагает вариант: призовут меня через КГБ. В ‘Динамо’. Привезли на Дзержинку. Не знаю, можно уже говорить, сколько вниз на лифте ехал?

- Наверное.

- Долго ехал! Ощущения те еще… Садишься в лифт, с тобой дядька в штатском — и поехали. Куда? Зачем? Темно, неуютно… Двери открываются — поликлиника. Медосмотр, и я в ‘Динамо’. Хорошо, хоть лампой в глаза не светили.

- Игрока ‘Спартака’ армия могла бы и не коснуться.

- Наоборот! Ребята ее боялись — страшное дело. И Бесков со всеми связями сделать ничего не мог.

БЕСКОВ

- С Бесковым часто приходилось самолюбие прятать?

- Постоянно. Ему кто мог возражать? Хидиятуллин. Сорокин — в силу характера… Наверное, Ярцев в свое время. Остальные сидели и слушали. Дасаева и Черенкова он не трогал — это люди действительно великие, вопросов нет. Остальным мозги вправлял по полной программе. Часто ни за что, и уж тогда приходилось себя сдерживать. Он считал, что так надо — в ‘воспитательных целях’.

- Самая памятная ‘двойка’ от Бескова?

- Столько их было… Открою секрет: ‘двойки’ влияли на материальное положение. От них зависели премиальные. Получил два балла — за игру ни копейки. Николай Петрович выручал на свой страх и риск, переправлял тайком на ‘тройки’, а Бесков в ведомости не заглядывал. Но не помню, чтобы из-за меня ‘Спартак’ проиграл.

- Бесков всегда стремился отыскать крайнего, даже когда ситуация того не требовала. Как с этим мирились?

- Это его метод. Никогда не был доволен игрой. Только после ‘Астон Виллы’ вошел в раздевалку: ‘Даже если бы не выиграли, я бы вас расцеловал!’ В чем, правда, мы глубоко усомнились… Хотя тогда действительно целовал. В первый и последний раз. Но его психологический подход строился на том, чтобы ‘опустить’…

- Тех, кто поталантливее?

- Пожалуй… Правда, те, на кого он внимания не обращал, надолго в ‘Спартаке’ и не задерживались. После очередной сцены и я ушел. Играли в манеже с какой-то второй лигой… По моментам — мячей на десять должны были их порвать. А Бесков на нас с Геной Морозовым сорвался: ‘Дали зеленый свет!’ Дословно. Мы не настолько молоды были — основные игроки, в сборную приглашают… Я вспылил. Николай Петрович как-то сгладить пытался, но я не уступал: ‘Ухожу!’

- А Бесков?

- Бесков проблем не видел. ‘Ради бога…’ Если Хидиятуллин безболезненно в свое время ушел — что о Позднякове грустить? Правда, Морозова уговорили остаться. До сезона времени всего ничего оставалось, две позиции сразу не закроешь — и Гена остался еще на год. Потом тоже в ‘Динамо’ оказался.

- Бесков на конфликт шел осмысленно?

- Да. Чтобы остаться в команде, надо было пойти к Константину Иванычу и извиниться. Непонятно только, за что… Я отказался и написал заявление. Бесков не глядя подписал, и разошлись пути.

- Не интересовался, куда собираетесь?

- Надо знать Бескова! Если уж решился на такой шаг — его ничто не интересует… Потом, правда, Ринат мне передавал — интересуется Константин Иваныч, как твои дела.

- Чем же вы Бескова не устраивали?

- Он привык: кому бы ни ‘пихал’, тот смолчит! Несколько человек могли что-то позволить в ответ — и все равно обжигались… Вова Сочнов раза три форму собирался сдавать. Конфликты до поры Старостин сглаживал. И я мог бы остаться, но устал терпеть. И перед самим собой остался чистым, и не жалею ни о чем. Смирись тогда — характера не выработал бы. С кем угодно компромисс найду, но если что-то серьезное — извините…

- Сомнений в том, что в другой команде себя найдете, не было?

- На тысячу процентов был уверен — где угодно буду играть. В самом соку был.

- Когда перестали нервничать, вспоминая уход из ‘Спартака’?

- Успокоиться не мог, пока в ‘Спартак’ не вернулся. Как бы из меня динамовца и лейтенанта ни делали. Отдаешься в игре, а потом слышишь от динамовских болельщиков: ‘Спартач — он и есть спартач…’ Неприятно! Жил мыслью когда-нибудь вернуться…

‘ДИНАМО’

- ‘Динамо’ — не ЦСКА. У армейцев-то и окопы рыли, и настоящую армию пробовали… В ‘Динамо’ один только случай помню: явились на базу генералы, пришлось искать — где же наша форма-то военная? Куда что пришивать? Нам эту форму выдавали, мы ее в мешки запихивали и на базе бросали — чтобы квартиры не захламлять. Потом как-то Сысоев вызывал в Центральный совет. Еще проиграли 0:3 ‘Металлисту’ в манеже, и всю измученную команду сразу после матча на ковер потащили. Там я говорить категорически отказался.

- В 86-м у вас команда серьезная была…

- Должны были чемпионами стать, да Хохряков в манеже сплавил, когда с Киевом бились. А на следующий год что-то повалились, и Малофееву ничего не оставалось, как убирать кого-то из лидеров. Чтобы ребят встряхнуть. Обманул — сказал, что это руководство клуба от меня избавляется. Партбилетом клялся: я, говорит, его лишусь, если тебя оставлю. Конец первого круга, я с рапортом к Сысоеву отправился — и тот меня в ‘Торпедо’ одолжил. Так я стал первым в нашем футболе арендованным игроком. Зарплату получал в части при ‘Динамо’, а премиальные — в ‘Торпедо’. Неофициально, нигде не расписывался. Сезон заканчивается, Иванов спрашивает: ну что, мол, остаешься? А мне и ответить нечего — человек без документов. Тут Малофеева снимают, принимает ‘Динамо’ Бышовец — и сразу же вызывает. ‘Твой рапорт никто подписывать не собирается, перевод в ‘Торпедо’ — причуда Малофеева. Возвращайся. Не хочешь — возможны варианты с местом службы…’

- Бышовец после Малофеева — контраст?

- Люди разные… У Эдуарда Васильевича странностей хватало, хоть в футболе он разбирается, нет вопросов. Даже к чудачеству его привыкаешь. В Минск недавно ездил, убедился — все странности при Малофееве остались. Отклонения в психике. Вот есть у него свое направление, чтобы все ‘честно’ было, хоть сам же это и не соблюдает… Осуждать права не имею.

- Севидова он из ‘Динамо’ на ваших глазах спроваживал?

- Ну да — я же пришел к Севидову! Не знаю, куда Малофеев ходил, какие шаги предпринимал, но если команда валится… Да командой-то тогдашнее ‘Динамо’ не назовешь. Хаос — полный! Группировки, и не две-три, а несколько. Каждый сам по себе. Мне ни туда, ни сюда не хотелось, а каждый тащит… Команда была обречена, чудом остались в высшей лиге, нужно было что-то менять — и тут пришел Малофеев. ‘Подчистил’ народ, привел молодежь…

- Представляю ваш тогдашний ужас.

- Точно. Сразу понял, что есть на свете варианты поинтереснее, чем Константин Иваныч со всеми его чудачествами. Было тяжело, особенно в первое время… Кстати, тогда еще Газзаев в команде присутствовал.

500 РУБЛЕЙ

- Малофеев стал потихонечку провожать людей, на которых не надеялся. Кого в сдаче обвинит, кого в чем… А ‘Динамо’ такими делами и впрямь занималось. Для меня это тоже в диковинку было. Помню, в Кутаиси пришли люди: ‘Деньги или вам отдаем, или судьям — решайте…’ Собралось человек восемь из тех, кто точно играть выйдет. Я слово взял: ‘Голосуем: если отдаем игру, то все’. Оказалось, мы со Стукашовым против, еще Лешка Прудников, кажется, остальные — ‘за’. Большинством решили: не справиться нам с судьей.

- Все равно проигрывать?

- Да. И деньги я взял. Вышло рублей по 500 на человека. Тогда считалось — деньги средние.

- Совесть не терзала?

- Может, кого и терзала, а кто-то просто боялся открыто конфликтовать с лидерами. Я не слишком переживал.

- А что же вы и в ‘Спартаке’, и в ‘Динамо’ от капитанской повязки отказывались?

- В ‘Спартаке’ отказался в 90-м, когда Черенков уехал. Капитан чем должен заниматься? Ходить к Старостину, Романцеву, пробивать повышенные премиальные, а я этого не любил. На поле и так мог ‘душить’ кого хочу — меня слушали. А в ‘Динамо’ пришлось бы еще и по генеральским кабинетам ходить, машины с квартирами для ребят выпрашивать.

- Утомительно?

- Да нет, просто не нравилось. Я не понимал, почему приходится ходить и просить. Сам ребят просил: ‘Вы меня на капитана не пишите…’ А в ‘Динамо’ ко мне молодежь тянулась — Смирнов, Кобелев, Колыванов, Кирьяков… Еще и поэтому Малофеев убрал. Мог бы другого кого, но для молодежи потрясения не было бы.

- Добровольский тогда комментировал: ‘В этом ‘Динамо’ вообще пора футбол закрывать, если Позднякова убирают’.

- Я слышал. Сам молодым говорил: не надо просить за меня, скандалить… А они хотели. Я-то понимал, что Малофеев в ‘Динамо’ ненадолго. Прокопенко в Волгоград звал: ‘Получать будешь больше Никитина!’ Следом Ринат: ‘Бесков спрашивал…’ Но я тогда еще не готов был прощения просить. Представил собственное возвращение в Тарасовку. Приду, Константин Иваныч при всех: ‘Ну, чего ты хочешь?’ При том, что инициатива шла от него! Устроил бы ‘показательный процесс’, сто процентов. И я себя переборол.

- А с Бышовцем как работалось?

- Хорошо! Есть тренеры клубные, и есть понятие ‘тренер сборной’. Бесков с Лобановским могли и там, и там работать. А Бышовец — идеальная фигура для сборной. Уже в те времена понимал, что игрокам надо создать условия, ‘зарядить’… А строить клубную работу у него как-то не получалось. Там процесс длительный, дубль, куча мелочей. У меня постоянно было ощущение, что он что-то делает неправильно. А для сборной — человек великий. Очень сильный. Конфликтный. Если конфликтует осознанно — ни на какой компромисс уже не пойдет. У нас были замечательные отношения.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

- Романцев по зиме ‘Спартак’ принял. Морозов тут же вернулся, а меня Бышовец попросил остаться. Помочь. А я и головой, и ногами уже в ‘Спартаке’… В какой-то момент не выдержал: ‘Все, Анатолий Федорыч, не могу, отпустите!’ 12-й тур еще играл за ‘Динамо’, а на 13-й вышел в форме ‘Спартака’. Бышовец меня понял. Помог.

- Как зрители встретили?

- Да хорошо… Первый матч — в Днепропетровске. До того ‘Спартак’ 12 матчей не проигрывал. Первый тайм против ‘Днепра’ играю, потом на Пасулько меняют. При счете 0:0. В итоге ‘Спартак’ впервые проиграл, а мне пришлось идти к Романцеву и просить больше на место опорного полузащитника не ставить: ‘Давай-ка, Иваныч, я лучше на своем месте…’ В ‘Спартаке’ есть кому распасовывать! Это в ‘Динамо’ я пришел и понял: любой спартаковский защитник там может диспетчером быть. И я, защитник, там стал ведущим игроком средней линии…

- Помните момент, когда впервые Романцева Олегом Ивановичем назвали?

- Сразу, как он стал тренером. Наше поколение так воспитано. Но это не от него исходило — теперь, дескать, на ‘вы’ обращайтесь, ‘Олег Иванович’… Я сам понял, что отношения немножко другие. Без панибратства. Он в жизнь игроков особо не лез, все на доверии — дал шанс сыграть вместе мне, Морозову, Сочнову… Каждый что-то доказывал. Мы хотели помочь Романцеву, он нам — это и дало результат.

- Сколько в 89-м зарабатывал игрок ‘Спартака’?

- Да что мы зарабатывали? Потом зарплаты чуть подняли, по 500 рублей сделали… На обычную жизнь хватало, копить не получалось. Олег Иваныч, помню, тогда на красненькой ‘копейке’ ездил, а я в 90-м получил ‘Волгу’.

- И в ‘Спартаке’ вы поиграли, и в ‘Торпедо’, и в ‘Динамо’. А по стилю лучше всего вписались бы в команду Лобановского…

- Кстати, был разговор. И скорость при мне, и данные — можно было бы в Киеве попробоваться. Лобановский и в сборную приглашал. Опять же, все характер мой испортил. Валерий Васильевич — диктатор, его задания не обсуждались, а я на тренировке упражнение выполнять отказался. Нелепое! Отдать мяч в одну сторону, бежать в другую… Куда, зачем? ‘Туда, Валерий Васильевич, все равно пас не дадут!’ — ‘Боря, таких защитников, как ты, пол-Советского Союза. Не хочешь — не надо…’ На этом все закончилось. Потом как-то селекционер ко мне подходил с разговором: ‘Не хочешь в Киеве играть?’ Отказался: я тогда только о ‘Спартаке’ мечтал.

- Для Романцева большим было риском возвращать вас в команду?

- Он человек умный и грамотный. Возвращал людей, с которыми играл, которых знал… Был уверен — не подведем. Конечно, рисковал! Но его поддерживал Старостин. А до чемпионства мы еле доехали… Не забей Валерка Шмаров гол Киеву, могло бы и не получиться. Нам оставалась игра в Вильнюсе, тяжелейшая. При том, что ‘Днепр’ скупал все подряд. Психологически тяжело играть, когда знаешь, что соперник точно выиграет… А мы — то здесь вничью, то там. Слава богу, доехали.

АВСТРИЯ

- Как в Австрии оказался? Уезжать вообще не собирался! Но у сына проблемы с почками были, в Союзе никто помочь не мог — за его диагноз только в Америке, Японии или Австрии брались. Помню, в Японию со ‘Спартаком’ поехали на турнир, из Москвы звонок: у ребенка обострение. Иду к Иванычу: ‘Извините, надо ехать…’ — ‘Нет вопросов!’ Хотя ему расставание некстати было. Женя Милевский помог, нашел агента, и отправился я в Австрию. На смешные деньги — три с половиной тысячи долларов. Хотя в ‘Спартаке’ тогда около тысячи платили… Но деньги на десятом плане: надо было ребенка спасать. И, тьфу-тьфу, получилось. По части футбола, конечно, многое потерял. Но как отец — ни о чем не жалею… В Москве кто только не пытался помочь — и Бышовец, и генералы, и люди из ЦК партии. Даже в больнице при 4-м управлении ни препаратов, ни оборудования не оказалось.

- Как со ‘Спартаком’ прощались?

- Отыграл в Лужниках матч с Харьковом. Там же ресторан был довольно популярный — и мы с Васей Кульковым (он день рождения отмечал) ужин заказали. После матча всей командой — туда… Отдохнули. Теплые проводы получились. Олег Иваныч речь держал.

- Но про Австрию вы как-то сказали, что только там настоящим профессионалом стали.

- Так и есть. В Союзе детский сад — тебя будили, кормили, водили на тренировку.. Игроки — как зомби. ‘Куда идти? Туда? Хорошо…’ На Западе — только сам. Никаких сборов.

- Помните, какой газетной фотографией вас Австрия встретила?

- Как я Кранкля за майку держу! Австрийцы сильно дивились — сколько же лет этому Позднякову? Потом с самим Кранклем встретились. Шишки показывает: эта вот, говорит, от тебя… Шутил. А как я в Австрии горные лыжи осваивал!

- Навернулись?

- Не навернулся, но близкие страху натерпелись. Впервые в жизни повезли на спуск, начали обучать. ‘Корпус вправо — едешь влево…’ Послушал я инструктора, говорю — так, на слух, не могу, лучше сам попробую, как-нибудь разберусь… Поехал. База наша на середине горы была, а у меня кураж — еду! Скорость! В первый раз! Базу проскочил — в самый низ уехал… А крепеж для подъема с собой не взял. Денег — ноль. На честное слово там, к сожалению, не поднимают — и пришлось внизу с лыжами сидеть, своих ждать, пока спохватятся. А там — переполох!

- Худшее предполагали?

- Вот-вот. ‘В первый раз поехал, разбился…’ Часа полтора по кустам искали. Пока не догадались внизу посмотреть. Инструктор четко сформулировал: это, говорит, ненормальный. Нет, отвечаю, я русский. ‘А-а-а, тогда понятно…’

ВШТ

- Когда ВШТ с красным дипломом заканчивали, знали, что не гарантирует он ничего?

- Разумеется. Зачем пошел? Чувствовал, есть пробел в знаниях. Кто-то закончит играть, думает, что все знает, — и ошибается… И в ВШТ есть ‘проходные’ предметы, но некоторые вещи тренер знать обязан. А до учебы я их не знал.

- Посидели без работы — и снова вернулись в ‘Спартак’, селекционером.

- Президент попросил помочь. Куда-то съездить, кого-то посмотреть. Покупать этих ребят или нет, решал не я… Родному клубу всегда помочь готов, откликнуться на любое предложение. Другое дело, что не совсем по сердцу мне это — лучше бы тренировать кого-то… Не самое творческое занятие — селекция.

- Но в тренеры не зовут?

- В академию — зовут. Может, и пойду, пока не решил. Раньше в преподавателях было много посторонних людей. Уровню не соответствовали. А сейчас и Ромащенко, и Юран с Цымбаларем. Совсем другое дело…