Старостин Александр Петрович. Защитник.

Родился 22 августа (9 августа по ст. стилю) 1903 г. в дер. Погост Ростовского уезда Ярославской губернии. Скончался 23 сентября 1981 г. в Москве.

Играл в Москве в командах: РГО (1918 — 1921), МКС (1922), «Красная Пресня» (1923 — 1925), «Пищевики» (1926 — 1930), «Промкооперация» (1931, 1934), «Дукат» (1932 — 1933), «Спартак» (1935 — 1937).

В чемпионатах СССР — 18 матчей. Чемпион СССР 1936 г. Чемпион Москвы — 1927 г. В сборной Москвы — 1927 — 1936 гг., РСФСР — 1927 — 1934 гг. Четырехкратный чемпион СССР в составе сборной Москвы, трехкратный чемпион РСФСР. Победитель Всесоюзной Спартакиады 1928, 1931, 1932, 1935 гг. Чемпион РСФСР 1927, 1928, 1931 гг.

Участник первых матчей с зарубежными профессиональными командами — «Жиденице» (Брно, Чехословакия) в 1934 г., «Рэсинг» (Париж, Франция) в 1936 г., со сборной Праги в 1935 г., клубами Турции в 1936 г., Басконии в 1937 г. Победитель футбольного турнира III рабочей Олимпиады (Антверпен, Бельгия) и турнира на приз Всемирной выставки (Париж, Франция) в 1937 г.

В сборной СССР сыграл 11 неофициальных матчей. Капитан сборной СССР — 1932 — 1935 гг.

Старший тренер «Динамо» Пермь (1946 — 1947). Председатель секции футбола и хоккея с мячом всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта (сентябрь 1937 — 1941). Председатель Секции футбола Спорткомитета РСФСР (1956 — 1958). Председатель (1929 — 1967), зампред (1968 — 1976) Федерации футбола РСФСР.

Награжден двумя орденами «Трудового Красного знамени».

22 августа исполнилось бы 100 лет заслуженному мастеру спорта Александру Старостину – одному из четырех известных в отечественном футболе братьев. Воспоминаниями об Александре Петровиче с нашим корреспондентом поделился Андрей Старостин – его племянник, единственный, кстати, продолжатель знаменитого рода по мужской линии.

СМЕРТЬ У ТЕЛЕВИЗОРА

— Андрей Петрович, каким запомнился вам Александр Старостин?

— Я плохо помню дошкольные годы, когда все Старостины жили в одном доме, но, по возвращении в 1954-м отца и его братьев из заключения, с дядей Шурой, как мы его все звали, мне довелось общаться часто. Между прочим, и умер он практически на наших глазах. Случилось это в сентябре 1981 года в квартире моей тети Веры Петровны. Она жила на Беговой улице напротив ипподрома, а дядя Андрей и дядя Шура помимо футбола и преферанса увлекались еще и бегами. Так вот, в тот печальный день после скачек Андрей Петрович поехал в «Лужники» на матч «Спартака», а дядя Шура зашел к сестре Вере Петровне, где в это время находился и я. Мы включили телевизор и стали смотреть футбол. Вдруг дяде Шуре стало плохо. Вызвали «скорую помощь» — до Боткинской больницы всего пять минут езды, но это не спасло его от смерти.

Запомнился он мне, прежде всего, добродушным, наверное, как и большинство тучных людей, лишенным всякого честолюбия, очень скромным человеком. И это при том, что из братьев Старостиных, отлично игравших до войны в футбол, он, если не ошибаюсь, оказался единственным, кто попал в символическую сборную СССР. По понятным причинам я не видел игру дяди Шуры: он закончил играть в 1937-м, в год моего рождения, после победы над сборной Басконии, но, по словам тех, кто видел игру Александра Петровича, он был лучшим правым защитником того времени. Плотного телосложения, по прозвищу Жбан, Александр Петрович был грозой форвардов, в чем убедились и баски.

СЕМЕЙНАЯ ИЕРАРХИЯ

— Тем не менее Александр Старостин в популярности уступал братьям Николаю и Андрею…

— Это объяснялось, в первую очередь, скромностью дяди Шуры. Я знаю, что он сделал добро многим людям, но никогда об этом не рассказывал. К старшему брату Николаю Петровичу слава пришла на старости лет, когда он вместе с Константином Бесковым вернул «Спартак» в лидеры отечественного футбола. Его по праву стали называть мэтром. Незадолго до смерти дядя Коля удостоился даже звания Героя Социалистического Труда.

Самым популярным в нашем роду был Андрей Петрович. Он вел богемный образ жизни, дружил с известными актерами, писателями, сам стал членом Союза писателей. А Александр Петрович, повторяюсь, старался держаться в тени, хотя и был вторым братом.

Кстати, в семье существовало неписаное преклонение перед старшими. Николай Петрович, например, родился на год раньше Александра и, казалось бы, такая мизерная разница, особенно в преклонном возрасте, не должна иметь никакого значения. Но в роду Старостиных старший по возрасту, Николай Петрович в любой ситуации оставался старшим, а за ним шли Александр, потом Андрей. Моего отца братья чуть ли не до самой его смерти называли мальчишкой. Особенно четко эта иерархия прослеживалась во время семейных торжеств – у каждого брата было и свое место за столом, и право произносить тост. Всегда начинал говорить Николай Петрович, а уж потом остальные братья.

— Может быть, сказывалось то, что рано умер их отец и Николай Петрович в юношеском возрасте взвалил на себя все семейные хлопоты?

— Это, конечно, тоже играло важную роль, но, повторяю, иерархия касалась не только Николая Петровича: даже самый популярный Андрей Петрович не мог произнести тост раньше дяди Шуры.

— А как сложились семейные дела у Александра Петровича?

— Он трижды женился, любил женщин, как говорится, редко юбку пропускал, тем не менее у него была всего одна дочь Алла от первого брака, но и она, и ее мать давно умерли от рака.

— В 1942 году все братья Старостины были арестованы и надолго отправлены в исправительно-трудовые лагеря. Помните этот печальный для вашей семьи год?

— Мне было тогда пять лет, но ночь на 21 марта 1942 года врезалась в память – именно тогда забрали трех братьев. А вот Александр Петрович в это время находился на фронте, и его арестовали через несколько дней. Тем не менее судили всех одновременно по 58-й статье, обвинив их в распространении антисоветских анекдотов и в каких-то экономических нарушениях, связанных с работой в «Спартаке». Только через 12 лет было доказано, что репрессировали их необоснованно, и всех реабилитировали. Кстати, меня тоже реабилитировали, хотя я и не сидел в тюрьме. Причем, если с дяди и отца сняли все обвинения летом 1954 года, то меня реабилитировали только три года назад.

— В детстве и юности, когда вы учились, начинали работать, дал о себе знать арест отца?

— Не знаю почему, хотя я и был в числе репрессированных, из Москвы меня не выселили, в школе препятствий не чинили — окончил ее с золотой медалью. Только при поступлении в Московский энергетический институт мне порекомендовали выбрать факультет, не имевший отношения к секретным разработкам. Но я потом и не жалел об этом – долго был директором конструкторского бюро, а потом и президентом акционерного общества.

— После возвращения из лагеря Александр Петрович долгое время возглавлял Федерацию футбола РСФСР.

— Это была общественная должность, а работал он почти до самой смерти председателем одной организации, имевшей отношение к пошиву спортивной формы. Его офис находился рядом с метро «Дзержинская», и я часто бывал у него на работе. Помню, в кабинете стояли только большая пальма, стол и маленький шкаф, в котором, между прочим, всегда стояли бутылки сухого вина, привезенные из Грузии. Дядя Шура охотно угощал всех, кто к нему заходил. Должен заметить, что из четырех братьев только Николай Петрович был аскетом: не курил, не играл в карты, выпивал бокал вина лишь по большим праздникам. Остальные братья относились к спиртному нормально, при встрече могли выпить не одну бутылку вина, но ни разу никто не видел их пьяными.

БУРЯ В ЖБАНЕ

— К собственным воспоминаниям о дяде Шуре могу добавить, что рассказывал о нем Николай Петрович: «Александр был первым капитаном спартаковцев, и его капитанские обязанности не ограничивались только игрой. Он всегда находился в курсе всех вопросов касательно команды, старался их решать. Однако на поле вел себя скромно, никогда не кричал на партнеров, не упрекал их за ошибки, зато охотно признавал свои промахи. Всегда старался вести за собой одноклубников, оставаясь при этом корректным игроком.

Был только один случай, когда наш Жбан так разбушевался, что судья приказал ему покинуть поле. Произошло это в 1932 году в Турции. Один защитник турецкой команды играл очень грубо, пытался вывести из строя Селина и Бутусова. И тогда мой брат не выдержал. В первом тайме в борьбе за мяч он умышленно нанес сопернику серьезную травму, игра надолго приостановилась, и арбитр пытался удалить Александра с поля. Но тот все равно не ушел, и сборная СССР выиграла со счетом 3:0.

Завидную принципиальность проявил брат в 1937 году, когда, несмотря на хорошую игровую форму, заявил о своем уходе из футбола. Мы пробовали отговорить его, но он не послушался и бросил на прощание знаменитую фразу: «Хочу остаться в памяти болельщиков если не молодым, то хотя бы молодцеватым». Таким мой брат и запомнился тем, кто видел его на поле и работал с ним после окончания игровой карьеры».

Геннадий ЛАРЧИКОВ. Газета «Cоветский Спорт».

В позапрошлом номере одну из своих полос «МС» посвятила футбольной жизни Коми АССР — одного из островов автономного архипелага ГУЛАГ. В публикации на эту тему упоминался знаменитый зек нашей республики — футболист Александр Старостин, в 30-х годах прошлого века основавший с троими своими не менее знаменитыми братьями московский клуб «Спартак». И вместе с ними же попавший в 1942 году во всесоюзный список граждан, подлежащих превращению в лагерную пыль. Так вышло, что ответ на адресованный нами в республиканское управление ФСБ соответствующий запрос поступил в редакцию буквально накануне публикации, и потому малоизвестные фактографические детали «дела Старостиных» остались, что называется, за кадром. Мы решили, что предоставленные чекистами республики сведения о том деле вообще и лагерной планиде Александра Старостина, в частности, должны быть «отработаны» до конца. Тем более в стране, где логотип «Спартака» до недавнего времени встречался на стенах строений едва ли не чаще, чем их нумерация…

В упомянутой публикации («Зона штрафного удара», «МС» от 23 октября 2003 г.) говорилось, что братья Старостины формально были приговорены по обвинению в «подготовке покушения на т.Сталина.., хищении вагона с мануфактурой, пропаганде буржуазного спорта и пораженческих разговорах». Формулировка обвинения была почерпнута мною из интернета — источника всеобъемлющего, но, увы, не всегда корректного. Вот подлинная, документальная суть «дела Старостиных», которое, кстати, стало роковым не только для основоположников «Спартака».

28 октября 1942 года старший следователь особого отдела НКВД Московского военного округа лейтенант Шиловский сделал то, что, верно, делал уже не единожды. Составил на «фирменном» бланке с санкцией помощника военного прокурора округа полковника Сухарева (указано даже время санкционирования — 20 ч. 27 мин.) постановление «об избрании меры пресечения в отношении Старостина Александра Петровича» — в виде содержания под стражей. Кроме помпрокурора и самого Шиловского, в постановлении «отметились» подписями заместитель начальника особого отдела, капитан госбезопасности Кузнецов и начальник следственной части отдела старлей Виноградов (соответственно «утверждаю» и «согласен»). Что характерно, ни в одном из документов той поры не указаны не то что имена — даже инициалы сотрудников НКВД, а в иных случаях нет даже фамилии — стоит малоразборчивая подпись.

Лейтенант Шиловский наверняка знал, на кого поздним военным вечером составляет постановление об аресте. Футболист-спартаковец, капитан довоенной сборной СССР, защитник, обладавший, как говорили о нем, «чутьем стратегического узла атаки», и наконец, директор 1-й кооперативной фабрики «Спартак», Александр Старостин, напротив, и предположить не мог в тот день, что есть такой лейтенант Шиловский, нащелкивающий, несмотря на поздний час, машинописные строки о нем, знаменитом. Что родился в 1903 году в Москве, происхождение — «из крестьян», что профессия его — «спортсмен», а место работы и должность — «слушатель Горьковского отделения курсов «Выстрел». Конечно, член ВКП(б), русский, со средним образованием, женатый гражданин СССР, проживающий по адресу: Москва, ул. Спиридоновская, д.15, кв.30. Что «рассмотрев поступившие в ОО НКВД МВО материалы» о его, Александра Старостина, преступной деятельности, лейтенант нашел — находясь на свободе, футболист может уклониться от следствия и суда. А посему — под стражу.

На следующий день, 29 октября, Александра Старостина, предъявив ему ордер № 4147, арестовали. Как шестью месяцами раньше и троих его братьев — старшего Николая, Андрея и Петра.

6 ноября 1942 года в Лефортовской тюрьме Москвы безымянный сержант госбезопасности (подпись неразборчива) составил со слов А. Старостина «анкету арестованного». В ней, кроме прочего (мастер спорта, женат, две дочери, на курсах — командир взвода роты обеспечения), указано, что паспорта футболист не имеет; где родилась, живет и работает мать, не знает. Как ничего не известно ему и о двух сестрах. Братья — «все арестованы». Сержант, отметив в словесном портрете, в частности, длинную шею и большие рот, нос и уши арестованного, «прокатал» на анкете его указательный палец и истребовал личную подпись.

Следствие длилось до осени следующего года. Приговор, вынесенный «именем Союза Советских Социалистических Республик Военной коллегией Верховного суда Союза ССР» братьям Старостиным и пятерым их подельникам, коллегам по работе в спортобществе «Спартак», датирован 18-20 октября 1943 года. Дело в закрытом судебном заседании рассматривали председательствующий, генерал-майор юстиции Орлов, а также полковники юстиции Сюльдин и Климин — при секретаре лейтенанте Белоусове (имена не указаны). В приговоре, уместившемся всего-то на двух листах, говорится: «Предварительным и судебным следствием установлено, что подсудимые Старостины Николай, Андрей, Петр и Александр, Денисов Анатолий, Ратнер Исаак, Сысоев Александр, Леута Станислав и Архангельский Евгений, будучи антисоветски настроены и связаны между собою многолетней дружбой, являлись участниками антисоветской группы, возглавляемой Старостиным Николаем».

Всей группе вменялись антисоветские высказывания, «особенно участившиеся после начала Великой Отечественной войны», и «суждения пораженческого характера». В беседах между собою, как записано в приговоре, «восхвалялись порядки капиталистических стран Западной Европы, где большинству из них приходилось бывать на спортивных состязаниях».

Но большая часть инкриминировавшихся «спартаковской» группе деяний к антисоветчине не имела никакого отношения: «На протяжении ряда лет подсудимые Старостины, а также Денисов, Ратнер и Сысоев, используя свое должностное положение,.. систематически занимались расхищением спортивных товаров из предприятий системы промкооперации. Похищенные товары в большинстве случаев сбывались через магазин общества «Спартак»,.. деньги, вырученные от продажи, делили в разных долях между соучастниками хищений». Ни единого конкретного случая в приговоре, кстати, не приводится. Ущерб государству «от действий вышеперечисленных лиц» составил, как насчитали бухгалтеры-гэбисты, 160 тысяч рублей. А «хищения и мошеннические операции» принесли-де лично Николаю Старостину 28 тыс. рублей, Александру — 12 тысяч, а Андрею и Петру Старостиным — по 6 тысяч рублей.

Интересна последняя обвинительная часть приговора. В ней утверждается, что, «руководствуясь корыстными соображениями, Старостин Николай во время Отечественной войны вошел в преступную связь с военным комиссаром Бауманского района Москвы Кутаржевским (осужден) и за взятки, даваемые последнему в виде спиртных напитков и продуктов питания, добивался получения от райвоенкомата отсрочки от мобилизации не только в отношении работников спортивного общества «Спартак», но и лиц, не имевших никакого отношения к этому обществу». Среди людей, избежавших таким образом отправки на фронт, указаны руководители «Мосплодоовощторга», магазинов «Молококомбината», их заместители «и другие». За содействие «указанные выше лица» якобы снабжали Николая Старостина продуктами «в неограниченном количестве» — в частности, «только от директора магазина Звездкина он получил масла сливочного 60 кг. и колбасных изделий — 50 кг.»

Пытались всей группе «пришить» и измену родине, но статья «не прошла» ввиду недоказанности — «так как данными судебного следствия не установлено каких-либо конкретных приготовительных действий, направленных к измене родине».

Несмотря на обозначенный в приговоре «хозяйственный» характер части вменявшихся преступлений, осудили всех участников «группы Старостина» по статье политической, самой «ходовой» в те времена — 58-10. Как «участники антисоветской группы» братья Старостины и бывший заместитель председателя общества «Спартак» Анатолий Денисов получили по 10 лет лагерей, по «пятерке» — поражения в политических правах и конфискацию «всего лично им принадлежащего имущества». Остальным дали по 8 лет содержания в ИТЛ с тем же «прицепом». Кроме того, военная коллегия постановила возбудить ходатайство перед Президиумом Верховного Совета Союза ССР «о лишении Старостина Николая ордена Ленина, Старостина Андрея — ордена «Знак почета», Старостина Александра — ордена Трудового Красного знамени».

Судя по документам, Александр Старостин знакомство с архипелагом ГУЛАГ начал с Пермской области — в Усольлаге. Впрочем, был он там недолго: пометка на одной из справок свидетельствует, что осужденный футболист убыл из Усольлага 2 декабря 1943 года. И очутился в Коми АССР — в Печорлаге. 5 февраля 1944 года некий инспектор пересыльного пункта заполнил по этому случаю учетно-статистическую карточку на новоприбывшего и снял с него отпечатки пальцев. В графе «профессия» к «мастеру спорта» прибавилось — «адмхозраб.» Указал инспектор и узкую специальность з/к Старостина — «счетная работа».

Находясь в Печорлаге, Александр Старостин подавал прошение о направлении его на фронт. В справке-характеристике на просителя сказано: «З/к Старостин А.П. со дня прибытия в Печорский ИТЛ НКВД работал на общих работах на жел. дор. транспорте. За хорошую работу впоследствии был поставлен бригадиром. Его бригада являлась фронтовой бригадой, ежемесячно перевыполняя норму. С июня месяца 1944 года был взят на работу мастером спорта «Динамо» при Упр. Печорского ИТЛ НКВД, где передавал новым спортсменам свои знания. Адм. взысканий и нарушений лагрежима не имеет». На характеристике имеется чья-то резолюция с неразборчивой подписью — «Б/у» (очевидно, «без удовлетворения»). Кстати, известно, что мать Александра Старостина (от которой он, возможно, пытался отвести беду, показав в Лефортово, что не знает ее местонахождения) писала Сталину письмо с той же просьбой — отправить ее сына на фронт «смыть вину кровью»…

В течение какого времени А.Старостин в Печорлаге «передавал новым спортсменам свои знания», в точности не известно. Но, судя по предоставленным УФСБ документам, после войны — с февраля 1947-го по июнь 1950 года — он отбывал срок в Свердловской области, в Ивдельлаге. Где, как сказано в характеристиках, одинаково ударно трудился и на разгрузке древесины, и в качестве бухгалтера по производству. Ну и, конечно, принимал «активное участие в проведениях физкультурно-спортивных мероприятий среди заключенных».

С 14 июня 1950 года Александр Старостин вновь в Коми АССР. Уже как заключенный базировавшегося в Инте Минлага МВД СССР (Минеральный лагерь — существовал с февраля 1948-го по март 1957 года, численность «населения» — 34500 заключенных). Сидел в одном из лагерей в Абези, «приписан» был к комбинату «Интауголь». Тоже, понятно, передавал знания лагерным футболистам — как «вохровцам», так и зекам. При этом числясь санитаром, как утверждает председатель Абезьского общества «Мемориал» Виктор Ложкин. Во времена не столь давние рассказывал ему об этом один из военных, служивших в Абези в пору, когда знаменитый футболист отбывал там срок.

4 сентября 1952 года, более чем за месяц до окончания срока наказания, Александр Старостин был переведен на спецпоселение в Кожвинский район Коми АССР. От ссылки же на поселение освобожден 28 июля 1954 года по определению Военной коллегии Верховного суда СССР.

Андрей ВЛИСКОВ. Газета «Молодежь Севера»  №45, 2003 г.

«Николай Старостин, «Футбол сквозь годы» (М., «Советская Россия», 1989).