Парамонов Алексей Александрович. Нападающий, полузащитник.

Родился 21 февраля 1925 г. в городе Боровске Калужской области.

Выступал за «Строитель» Москва (1944 — 1945), ВВС (1946 — 1947), «Спартак» Москва (1947 — 1959).

В чемпионатах СССР — 271 матч, 63 гола. Чемпион СССР 1952, 1953, 1956, 1958 гг. Обладатель Кубка СССР 1950, 1958 гг.За сборную СССР провел 13 матчей.

Олимпийский чемпион 1956 года.

Главный тренер юношеской сборной СССР (1960 — 1965). Тренер сборной СССР (1969 — 1971, 1973 — 1974), тренер молодежной сборной (1967 — 1969, 1979 — 1984). При его участии сборная СССР стала победителем молодежного чемпионата мира (1980). Гостренер (1985 — 1990), тренер Управления футбола Спорткомитета СССР (1972, 1975, 1978, 1991 — 1992). Главный тренер футбольной команды «Этуаль» (г.Сус, Тунис) (1965 — 1967, 1976 — 1977). Под его руководством «Этуаль» стала чемпионом Туниса (1966) и обладателем Кубка.

Награжден орденами «Знак Почета» (1957), Дружбы (1995), «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2000). За огромные заслуги в развитии и пропаганде футбола Парамонов Алексей Александрович награжден рубиновым орденом УЕФА — «За заслуги». Орден учрежден в 1998 году. Парамонов стал первым россиянином, получившим в 2000 году эту награду.

Ответственный секретарь Федерации футбола СССР (1985 — 1991). Член комитета УЕФА по проведению еврокубков (1984 — 1991), комитета УЕФА по минифутболу (1991 — 1995). Ответственный секретарь совета президентов федераций футбола стран СНГ (с 1993). Заместитель председателя комитета ветеранов Российского футбольного союза (РФС) (с 1992 г.). Советник президента Российского футбольного союза.

Боровск, где родился и рос Алексей Парамонов, — старинный русский город, на территории которого расположены двадцать храмов, среди них известный во всей России Свято-Мефодиевский монастырь. Родители Алеши занимались кустарным промыслом и огородничеством. Отец, будучи человеком глубоко набожным, прислуживал в церкви. В семье свято соблюдались все церковные обычаи и праздники.

В 1927 году Парамоновы переезжают в Москву. Повод для этого более чем веский: дети подросли, и родители, понимая пользу образования, стремились выучить детей. В доме фабриканта Филатова отец снял комнату, где ютилась вся семья. Удобства, естественно, были на улице, и воду на санках, а летом на тележке приходилось доставлять Алексею. Детям вменялось в обязанность заготавливать дрова и уголь. Брат Михаил стал слесарем-лекальщиком, специалистом высокой квалификации. Сестры — Анна окончила 3-й Московский медицинский институт и в 1941 году, в первый же год войны, была отправлена в Ленинград для оказания медицинской помощи населению, Вера стала зубным техником.Спортивную судьбу Алексея предопределила учительница физкультуры 430-й школы Москвы. Из всех подвижных игр Алексей особенно преуспел в футболе. Соревнования проводились ежедневно: улица на улицу, дом на дом, класс на класс, школа на школу. Упоение футболом не только не проходило, а даже — накапливалось. К увлечению Алексея футболом отец относился крайне отрицательно, считая, что главным в жизни юноши должны быть учеба и церковь. Мать же наоборот: втайне от отца купила Алексею бесценный подарок — новенькие бутсы, а мяч дворовые мальчишки приобрели вскладчину. Еще до войны способного юного футболиста приметили и своеобразно отметили в пионерском лагере. Отбыв положенную по путевке смену, Алексей вернулся домой. Но за ним приехал физорг лагеря и предложил бесплатную путевку на следующий срок. Дело в том, что Алексей был сильнейшим футболистом лагеря и основной «забивала», а предстоял межлагерный турнир по футболу.

Перед самой войной должен был состояться его дебют в столичной команде «Старт», которая пятью возрастными составами выступала в первенстве Москвы. Но праздник футбола совпал с днем начала войны — 22 июня 1941 года. Алексей поступает на завод деревообрабатывающих станков, который был срочно перепрофилирован на изготовление минометов (М-50). Фронт требовал всебольше оружия, и Алексей осваивал профессию сборщика минометов. В 1942 году Алексея вместе с братом приказом переводят на завод №706 Министерства морского флота, где он проработал до конца войны, достиг высшего, шестого, разряда слесаря-лекальщика. Это было тяжелейшее для страны время, рабочие не покидали завод по 36 часов. Но и тогда, в короткие часы отдыха, рабочие проводили общезаводские соревнования. Сегодня в доме Парамоновых рядом с золотыми медалями и кубками как реликвия хранится Почетная грамота за победу на дистанции 1 километр со временем 3 минуты. Чуть раньше этого события произошло еще одно. Алексей получил повестку в действующую армию. Но начальник цеха Бушминский и директор завода Чуйков доказали необходимость заводу классного специалиста, в обучении у которого к тому времени находились 30 мальчишек — будущих слесарей. Все годы войны Алексея не покидала мечта о футболе. Футбол ему снился. И вот он узнает, что его товарищ Володя Кузнецов играет в команде «Строитель». Но чтобы попасть в команду, нужно пройти «смотрины». Обговорили детали, день, час. Что это: счастливая случайность? Нет, человек шел к заветной цели, стремился в футбол, может быть, лишь подспудно осознавая, что это дело его жизни. Сегодня с позиции прошедших десятилетий на вопрос: «Почему после войны в нашем футболе появились десятки, если не сотни классных футболистов, почему наш футбол вступил в период великой народной любви и величайшего мастерства команд?», не рискуя впасть в ошибку, можно ответить: «В футбол пришли люди, одержимые этой игрой, прошедшие тяжелейшие испытания войной, люди, одухотворенные идеей, не мыслящие себя вне футбола». Среди них был и Алексей Парамонов.

Итак, «смотрины» в команде «Строитель».

- На каком месте играешь? — спросил тренер Виктор Сухарев.

- Нападающим, — ответил Алексей.

- Тогда вставай в ворота.

Так и вышло. Следующая игра с «Торпедо», но в основной состав Алексей не попадает. Конец футболу? Обида? Нет — отчаяние! Но любовь к футболу превыше! Предстоял матч с командой мясокомбината, за которую играл Алексей Хомич. Воскресный игровой день выдался на редкость ненастным: дождь со снегом, пронизывающий холодный ветер. Может быть, кто-нибудь и не явится на игру? Так оно и случилось. Алексей играет на левом крае, «Строитель» побеждает 3:0, и три мяча забивает Парамонов. В 1945 году Алексей поступает в Малаховский областной техникум физической культуры. Здесь преподавателем спортивных игр работала замечательный педагог, человек светлой, теплой души, Галина Иосифовна Мазина, родная по матери сестра Нины Григорьевны Тарасовой, жены великого хоккейного тренера Анатолия Владимировича Тарасова. Галину Иосифовну Алексей числит среди самых близких и дорогих людей, своей крестной матерью. В то время молодой тренер А.Тарасов подбирал состав в команду ВВС, которая в 1946 году вошла в высшую лигу. Галина Иосифовна настоятельно советовала Тарасову посмотреть Алексея и его друга Володю Кузнецова. Тарасов ни в какую: «Ну что ты понимаешь в футболе?» И все-таки Мазиной удалось добиться своего. Она оказалась права. Тренер мгновенно отметил хорошую физическую подготовку, координированность, реакцию, скорость — в общем умение играть в футбол. Тарасов приглашает Парамонова на предсезонные сборы в польский городок Швейднице, а это значит, что он в составе. При этом следует учесть, что отсев жесткий: «Играть будет тот, кто «выживет» на тренировках». Вторую календарную игру команда ВВС играла в разрушенном Сталинграде с местным «Трактором». Ничья 2:2, но матч для Парамонова более чем памятный: он забил тогда свой первый гол в чемпионате СССР и забил его в ворота знаменитого вратаря Ермасова. Во 2-м круге в команду ВВС прибыло большое пополнение — в полном составе команда советских оккупационных войск в Германии. Это событие совпало с увольнением Тарасова. Дело в том, что всесильный футбольно-хоккейный диктатор генерал Василий Сталин не только отдавал нелепые распоряжения (состав команд, методы тренировок), но и не терпел возражений. Тарасов активно возражал и… был уволен. На его место был назначен Сергей Капелькин, человек — «слушаюсь». Итак, в ВВС почти 60 человек, а требуется 25-28. Началось массовое отчисление. По всем параметрам и мастерству Парамонов проходил в основной состав. Но… А теперь сюжет для Хазанова. Кто-то из доброхотов доложил высокому генералу, что Парамонов — родственник Тарасова. К тому же внешнее сходство «родственников» просматривалось невооруженным глазом. А это уже криминал. Тем более — уволить! Народная поговорка «что Бог ни делает, все к лучшему» имеет жизненную силу. Через несколько дней в квартире Парамонова раздался телефонный звонок, который сегодня получил бы эпитет «судьбоносный». Звонил Николай Николаевич Озеров и пригласил Парамонова на беседу к председателю МГС «Спартак» Василию Анисимовичу Кузину. «Хочешь ли ты играть за «Спартак»? — спросил Озеров. Может ли быть мечта прекрасней этой? И вот Парамонов на базе «Спартака» в Тарасовке. Проникновенно побеседовав и посмотрев его в деле, тренер Альберт Хенрикович Вольрат приглашает Парамонова в команду. Так 15 сентября 1947 года в жизни Алексея Парамонова начался новый, теперь уже «золотой» этап его футбольной карьеры, продолжавшийся до 1960 года. Именно в «Спартаке» футбольный мир узнал выдающегося игрока, прекрасного человека, искреннего доброго друга, патриота клуба и сборной, для которого не было и не могло быть целей и задач выше, чем цели и задачи команды. Его команды. Для профессионального взлета человека, достижения им высоких результатов должны совпасть несколько составляющих: одержимость в достижении цели, талант, классный тренер, коллектив одаренных, щедрых на дружбу и помощь людей, у которых есть чему учиться не только на футбольном поле, но и в жизни, стремление каждого творить добро. Большинство из этих достоинств были заложены в Алексее Парамонове рождения. Но окрепли они и оформились в достоинство личности в «Спартаке». Высококлассный футболист, звезда, Алексей Парамонов никогда не считал, что оказывает честь «Спартаку», выступая в его составе. Наоборот, он всегда помнил и знал, что «Спартак» оказывает ему честь, приняв в свой коллектив. Так воспитывал футболистов и тренеров великий спартаковец Николай Петрович Старостин. И сегодня все поколения прославленного клуба гордятся тем, что они — ученики Старостина. Для каждого из них это высшая оценка их человеческой и спортивной деятельности. Парамонов работал с прекрасными тренерами-спартаковцами Вольратом, Квашниным, Дангуловым, Глазковым, Соколовым, Гуляевым. Они учили не только играть в футбол, но и правильно, честно жить. Интеллигентность — достоинство, заложенное родителями, или качество приобретенное? Не суть важно. Так вот Парамонов — искренне, без напуска интеллигентный человек. Всегда вежлив, корректен, умеет выслушать, понять. Он никогда не разговаривает с женщиной сидя, даже в своем кабинете, если она стоит. Парамонов пришел в «Спартак», когда заканчивали играть мастера выдающиеся — Малинин, Вас. Соколов, Леонтьев, Тимаков, Рязанцев, Семенов, Сеглин, Холодков, Смыслов, Дементьев. Игра каждого из них для него — университет познания футбола. Сегодня уже нет тайны, почему самые значимые победы сборной СССР приходятся именно на те годы, когда ее костяк составляли спартаковцы. Они — Тищенко, Огоньков, Нетто, Парамонов, Симонян, Исаев, Татушин, Ильин, Сальников — привнесли в команду неповторимую ауру взаимного уважения, доверия, душевного проникновения. Клишированное, затертое понятие «коллектив» они подняли до уровня победы для людей, почитателей футбола. Великий Гражданин Лев Яшин всегда на сборах жил со спартаковцами, всегда душой тянулся к ним.

Международный Объединенный Биографический Центр.

Их осталось очень мало, олимпийских чемпионов-56, игравших против Пушкаша. Говорить с ними — событие. Потому что очень интересно. Потому что прикасаешься к эпохе. Потому, наверное, что говорит Алексей Александрович о своих товарищах, которых нет уже, как о живых. О Нетто, о Сальникове. И как о молодых: «Серега пошел…», «Игорь сказал…» Для него они ведь молодыми так и остались.

28 МЕТРОВ

- До войны жили мы в Лефортове, рядом с тюрьмой, и 22 июня 41-го должен был я идти на просмотр в команду «Старт». Да еще в тот день и на другую квартиру переезжали, на улицу Фрунзе… Тут — речь Молотова, война. Что делать? Но переехали. Жили в одной комнате, 28 метров, отец, мать и две сестры с мужьями да детьми и я. И на полу спали, и на столе. Позже, когда в «Спартак» меня брали, Кузин, председатель общества, спрашивает: какие, мол, условия жилищные? «Все нормально, живем в центре Москвы…» Потом, правда, выяснилось какие — обещал помочь. Помог — лет через пять.

- К свадьбе?

- Не было у меня свадьбы: не те материальные условия были у футболиста «Спартака». Получал 160 рублей, инженерам в то время столько же платили. Расписались мы с Юлией Васильевной в 50-м — она только архитектурный институт окончила, а я со «Спартаком» Кубок СССР выиграл. Яснов, председатель Моссовета, прием команде устроил. Там и спрашивает Кузина: «А с жильем как?» — «Плохо. 15 игрокам жить негде…» Яснов: «Ка-а-к?! Вы допустили, что лучшие спортсмены страны не имеют жилья?» Человек шесть получили квартиры, а я постеснялся, только комнату попросил. Домой прихожу, Юле рассказываю: «Неудобно было квартиру просить — мы же еще не расписаны…» Жутко она расстроилась: «Документы-то подали, в следующий раз квартиру проси!» Месяца через три я к московскому мэру с квартирным вопросом тренера нашего, Дангулова, заслал: «Абрам Христофорыч, вы уж скажите ему…» Сказал — и тут же выписывают мне ордер.

«ПОБЕДА»

- А машины тогда в Моссовете не выписывали?

- Не-е-т! Машину можно было только за свои деньги и с разрешения министра автомобильной промышленности. Что мы после Олимпиады и сделали: с Нетто, Сальниковым и Симоняном пошли к Романову, председателю Спорткомитета, с просьбой помочь купить «Победы». Мы за Олимпиаду получили тысяч по 12, а «Победа» стоила 20. Пришлось добавлять. Симонян учиться начал, попал в аварию — и зарекся за руль садиться. А я до позапрошлого года ездил, была у меня «Волга». И вот тоже авария приключилась: ехали с женой на дачу, и километра за три до дома лопнул передний баллон. Перевернулись — и в кювет. У меня только ссадины, а жене 15 швов наложили — хорошо, следом как раз «скорая» ехала. С тех пор не езжу. Еще и со зрением беда — у Федорова делал несколько операций. За месяц до его гибели сидели, разговаривали, мяч я ему подарил с автографами спартаковцев. Внуку, говорит, передарю…

- Спартаковцам вообще, похоже, машины противопоказаны.

- Да, Старостин Николай Петрович после того, как кувыркался на Ярославском шоссе, за руль не садился. Еще случай помню: спартаковский доктор купил «Победу», повез нас после тренировки домой — меня, Сальникова и Микульца. Выезжаем из Тарасовки на шоссе, обгоняем грузовик — нас заносит, и на встречную полосу. До кювета долетели и перевернулись. Стоим на головах, слева — поле, справа — поле. Ни души. Сальников голову поворачивает: «Леха, жив?» «Жив…» «Выключи, — говорит, — мотор, загоримся». Лезу выключать — и вместо этого радио включаю. Лежим дальше под музыку. Кое-как окна открыли, выползли — а тут как раз спартаковский автобус едет.

САЛЬНИКОВ, СТАРОСТИНЫ, НЕТТО

- Вот вы Сальникова вспомнили. А правду говорят, будто Сергей Сергеевич — сын Старостина?

- Да кто это знать может? Не думаю… Хотя есть моменты. Серега родился в 25-м в Краснодаре, а там как раз «Спартак» гостил. Через год-два переехали они в Тарасовку, жили в бараке рядышком с базой, на втором этаже. Похож был Серега и на Николая Петровича, и на Андрея, брата его, поразительно! Да и любил его Николай Петрович как сына. Мы в Тарасовке жили втроем в комнате — Сальников, Седов и я, — так не было случая, чтоб Старостин, мимо проходя, не заглянул: чем Сереженька занимается? И впрямь как отец!

- И только Сальников мог на установке Старостину сказать: «Да ничего вы, Николай Петрович, в футболе не понимаете…»

- Это не Сальников Старостину, а Нетто Гуляеву однажды сказал. Со Старостиным другой случай был: идет он мимо поляны в Тарасовке, а мы «квадрат» затеяли. Сальников в центре никак мяч отобрать не может. Старостин: «Ну-у, Серега… Как же так?!» А тот в ответ: «Да ладно, Николай Петрович, вы-то будто понимаете!» Старостин на траву от хохота слег…

- А как вы со Старостиным познакомились, помните?

- 53-й, в команде шепот: Старостина выпустили, повидаться бы… А спартаковский автобус обычно игроков дожидался неподалеку от «Метрополя», у Китайской стены. Вся Москва это знала. Как-то сидим, вот-вот тронуться должны — вдруг Николай Петрович заходит. С каждым — за руку: «Здравствуй, Никита. Здравствуй, Алексей…» И ведь никого раньше в лицо не видел! Потом случай был, играем с кем-то неважно, ничего не клеится… В перерыве Старостин: «Ребята, возьмите себя в руки, больше в пас, бейте по воротам!» К Нетто поворачивается: «Игорь, ты ж капитан — должен вести игру..» А Игорь до того кому-то замечание сделал, а в ответ услышал: «Да пошел ты!» Он Старостину и отвечает голоском своим тоненьким: «Не могу, Николай Петрович, — посылают!»

- Но футбол, говорят, Андрей Петрович потоньше Николая Петровича понимал.

- Андрей Петрович — да! Николая Петровича как игрока мало кто запомнил, играл он быстро и прямолинейно. Андрей потоньше был. А эрудитом каким был! Искусство знал, музыку, общительный — вся Москва в друзьях… Вокруг всегда толпа, и не просто болельщиков, а людей известных. Помню, были как-то в Венесуэле, и под вечер приглашают нас на ипподром. А это страсть была Андрея Петровича! Колонны, говаривал, у московского ипподрома на мои деньги выстроены. Ну, пошли, а там чудо как хорошо. Ресторан за стеклом, лошади красивые, тебя угощают, ставки… Ко мне подходят. Я Старостина спрашиваю: на кого ставить? «Смотри, какая лошадь хвостом крутит — на нее и ставь…» Смотрю — одна крутит. Ставлю. И две дамы рядом ниже сидели, тоже на эту, под пятым номером, поставили. И надо же — выиграли! На мой доллар — десять. «Андрей Петрович, а вы-то на какую поставили?» — «Да не важно…» В Москве он, как правило, с артистом Яншиным на ипподром ходил. Еще Игорь Нетто очень этим увлекался.

- Как вы с Нетто в команде уживались? Он же одергивал всех постоянно…

- И мы прислушивались к нему — капитан, в футболе тонко разбирался… А в жизни он доброжелательный. Внимательный. Чтоб обидеть кого-то — ни-ни. Я-то знаю, лет семь с ним в одной комнате прожили. Он левый полузащитник, я правый — было о чем поговорить. А в игре мог он с грубцой, мог… Чаще — на Ильина, первого своего друга. Игорь ему пасует — а назад мяча не допросится, игнорировал тот Нетто. Вот Игорь на него: «Ааа, в газету хочешь попасть?!» А так — дружили. Вместе ухаживали за гимнасткой одной, чемпионкой мира, не помню фамилию. Все к тому шло, что Игорь на ней женится, а женился Ильин. А Нетто — на Ольге Яковлевой, известной актрисе. Потом разошлись.

- Сильно он переживал?

- По нему не определить было, но думаю, очень. Он-то домосед был, тихий, а жена — актриса! Несовместимость…

- Она, кажется, к режиссеру Эфросу ушла?

- Не ушла — просто жили вместе. Ольга как-то по телевидению выступала, рассказывала: Игорь находится в одной комнате, она с Эфросом репетирует в другой. И настолько Эфрос требовательный, что она как-то от него под кровать залезла, еле вытащил… И Игорь переживал, и мать его. Она-то категорически была против той женитьбы. Говорила, нужна Игорю домашняя женщина, чтоб и встретила, и обед приготовила…

ВОЙНА

- Что-то мы совсем про вас забыли. Как войну пережили?

- 16 лет мне было. Школы закрыты, оформился на завод — к брату, слесарю-лекальщику в помощники. Делал сначала минометы М-50. И сейчас его, наверное, по памяти соберу. Потом шпалы для «Катюш». А закончилось все приборами для подводных лодок. Брата в армию забрали, остался я один. Да еще 30 деревенских мальчишек мне в ученики отписали. И вдруг повестка приходит. 11 января с вещмешком на Киевский вокзал — и под Наро-Фоминск. На фронт! А я ружья в руках не держал ни разу. Иду к директору…

- Не хотели в армию?

- Откровенно говоря, не очень. На следующий день директор дает мне пакет с пятью сургучными печатями. Отнесешь, говорит, в военкомат. Отнес, как сейчас помню, в окошко №5, отдал капитану, тот: «Да-а, парень, повезло тебе!» Посмотрел, как ребята, с которыми вместе медкомиссию проходили, на вокзал отправлялись, и вернулся на завод. Конечно, повезло! Это ж просто было мясо пушечное. Кто-то выживал — но шансов было мало. Из своих одноклассников одного только потом повстречал.

- В футбол вы после войны пришли?

- В 45-м. На соседнем заводе друг мой работал, Володя Кузнецов. Рабочий день — с восьми до восьми, но как-то в субботу встречаю его — домой идет. В пять работу закончил. «Почему?» — «В футбол играю за «Строитель», чемпионат Москвы…» Научил он меня — возьми, мол, справку в отделе кадров, тоже будешь играть и в пять освобождаться. Привел к тренеру, Сухареву. «На каком месте играешь?» — «Нападающий…» «Раз, — говорит, — нападающий, — бегом в ворота!» Целую тренировку простоял, форму получил. В воскресенье с «Торпедо» играть, готовлюсь, сестру пригласил: «Я теперь в команде!» А меня так весь матч в запасе и продержали. Обиделся страшно, больше, думаю, не пойду ни на какой футбол… Следующее воскресенье — ливень, погода мерзкая. Думаю, сходить, может? Вдруг кто-то не придет — меня и поставят. И точно: левый нападающий не пришел, выпустили меня на это место. Выигрываем 3:0, и все три гола я забил!

ТАРАСОВ

- Поступил в малаховский спортивный техникум, учусь. А тогда, в 46-м, футбольная команда ВВС вышла в высшую лигу — и назначили туда тренером Тарасова Анатолия Владимировича. У команды высшей лиги два состава должно быть, и надо было ему еще человек 15 набрать. А в техникуме спортигры вела сестра тарасовской жены, Майзер Галина Иосифовна. Вот она-то моей крестной матерью в футболе и стала. Мы с приятелем играли за сборную техникума, она как-то и говорит: хочу, мол, вас Тарасову порекомендовать в ВВС. В первый раз Тарасов ей отказал: «Да что ты в футболе понимаешь?» Но в конце концов уговорила: позвал Тарасов. Прихожу в спортзал Академии Жуковского. Приглянулся, наверное, и пригласил Анатолий Владимирович в команду.

- Чем приглянулись?

- Не столько талантом, сколько силой — спасибо техникуму, покрепче я был его футболистов, нагрузки уважал, а Тарасов это любил. Через месяц летим в Польшу на сбор, грузовой самолет Ил-14, никаких сидений — на полу лежим, в грязи… «Чартер». В команде людей на три состава. Я в третьем, мой друг Юра Тарасов, брат Анатолия Владимировича, в первом. В казарме 40 дней жили, с какими-то солдатами в футбол играли, но больше кроссы бегали. В Москву вернулся уже в первом составе.

- А Юрий Тарасов вскоре погиб…

- Отдельная история. Блестящий он был и хоккеист, и футболист. В 49-м хоккеисты ВВС летели на игру в Свердловск. При посадке зацепились за что-то и рухнули. Все погибли — и Бочарников, и Юра Тарасов, и Меллупс — удивительный вратарь из Риги.

- Анатолий Владимирович в том самолете оказаться не мог?

- Не мог. Его в 47-м Василий Сталин освободил из ВВС: распоряжениям Тарасов не очень подчинялся. Умный был и упрямый. Кто чудом тогда уцелел, так это Бобров. Накануне загулял в гостях, к вылету не явился, и на розыски администратора послали. Самолет тем временем улетел, поехали оба поездом. В Свердловске кладбище неподалеку от аэропорта, там глыба: «Здесь похоронена команда ВВС».

- В первой игре, против Тбилиси, не решился меня Тарасов поставить. За дубль накануне единственный гол забил, а основных из-за ворот смотрел. В подробностях видел, как Боря Пайчадзе нам мяч забил. Проиграли. Едем в Сталинград — там ужас: развалины, стадиончик хуже сельского, половина забора есть, половины нет… Разруха. Тарасов меня на игру ставит. Первый тайм против страшного ветра играли, и я на последней минуте решил вдруг с носка пробить. Издали. Мяч до ворот-то насилу долетел — а Ермасов возьми да и пропусти! 2:2 в итоге сыграли, так в конце зрители на поле высыпали, драку устроили. Наш Боря Кулагин, помню, подпоркой от ворот отбивался. А результат аннулировали: решили, что команда ВВС вела себя неспортивно. Не знаю почему… Зато следующий матч в Ленинграде 3:0 выиграли, так нам за ту победу маршал один трофейные ружья подарил. Девятизарядные. Засунул я ту винтовку на стеллажи и никогда не доставал, а потом сестра подарила кому-то…

«РОДСТВЕННИК»

- За Тарасовых меня из ВВС в 47-м и отчислили. История такая: Анатолия Владимировича из команды убрали, приехал на его место из Германии тренер Капелькин, привез с собой игроков десять. Кого-то надо отчислять, да? И тут про меня слух запустили — Парамонов, дескать, родственник Тарасова. Носы похожи, да и вообще… Дошло до Василия Иосифовича, тот и отрезал: «Не надо родственников!»

- Вы, кстати, с ним общались?

- Пару раз, когда перед играми он приезжал в наш особнячок возле «Сокола». Как-то приезжает, наш массажист говорит: «Кудрявцев, вратарь, играть не сможет — колено болит». Сталин посмотрел: «Приказываю вылечить!» Массажист, бедный, на колено вратарю парафин лил, грел. Вышел против «Динамо» Кудрявцев. На больной ноге. Проиграли… Когда из ВВС меня попросили, беда в чем была? Я незадолго до того на погоны заявление написал: за звание тогда доплачивали и паек давали. Теперь что выходит? Стану офицером, а не в команде — пошлют в Хабаровск куда-нибудь, как Колю Дементьева! Перепугался, бегом к начальнику команды: «Заберите заявление…» Тот успел, ходу бумажке еще не дали.

«СПАРТАК»

- Сижу неделю дома, вдруг звонок. «Это Озеров Николай Николаевич…» А тогда в газетах только о нем и писали — всех в теннис обыгрывал. Есть, говорит, желание за «Спартак» играть? «А у кого нет?» — отвечаю. Потом догадался, что это Тарасов ему порекомендовал — они тогда дружили, а к концу жизни разошлись: не понравился Анатолию Владимировичу какой-то репортаж. Договорились, что завтра приезжаю в «Спартак». И началась для меня новая жизнь. ВВС и «Спартак» тогда не сравнить было. Представляет меня Озеров Кузину, председателю: «Вот Парамонов, играл в ВВС, сейчас свободен…» И назавтра еду в Тарасовку. Тренировал тогда «Спартак» Вольрат Альберт Хенрикович…

- Который в «Арсенале» до этого работал?

- Только не тренером, а массажистом. Уникальный человек. Добрейший. Со «Спартаком» три года работал — два раза Кубок выиграл. Выпить большой любитель был. В Тарасовке жил, выпивал, а на травке лежала запасная канализационная труба. Залезет в нее — и спит. Жена с крыльца: «Альберт! Альберт!» Семечки обожал. У него всего два зуба было, один вверху, другой внизу, но грыз виртуозно. Вокруг вечно все в шелухе было.Поехали играть в Ленинград с «Динамо», у них Набутов в воротах стоял. 1:4 проиграли, и я себя показал ужасно. Три мяча забить — нечего делать было, а я то выше, то рядом… Руководство сразу ко мне интерес потеряло. Думали, игрока взяли, а он забить не может! Как раз костюмы выдавали — так я самый жуткий получил. Потом едем в Ригу на товарищеские матчи. Всем по приемнику ВЭФ дают шикарному — мне не досталось. Тебе, говорят, в Москву привезут. Привезти-то привезли, да только отдали не мне, а Кузину, председателю… Потом поехали в Сочи на сбор, и уж оттуда я основным игроком вернулся. Тут и «золотое поколение» выросло — Симонян в команду пришел, Ильин, Татушин, Исаев… Популярность у нас громадная была, в театре я только в директорской ложе сидел. С Симоновыми дружил, Рубеном и Женей. В театре Вахтангова четыре раза Новый год встречал, мы с женой за одним столом с главным режиссером, а Аджубей, редактор «Известий», с женой, хрущевской дочкой, за соседним. Уже потом как-то Симонов в антракте меня к себе в кабинет зазвал, там седой человек с ним, лицо знакомое… Познакомил, но я фамилию не расслышал. Звоню ему потом: «Что за артист был?» — «Какой артист? Это Черненко, секретарь ЦК!»

- Да, любили вас.

- Еще как! Устроили турне «Спартаку» по Норвегии, наподобие динамовского в Англии. Мы все три матча выиграли, в Москву возвращаемся — Комсомольская площадь народом забита: нас встречают! Митинг, Романов, председатель Спорткомитета, речь держит… Мой первый выезд за границу. Знаете, что запомнил? Как нам кока-колу пить запрещали, а мы втихаря пробовали. Еще норвежцы смородиновым соком угощали — до сих пор вкус помню…

- А матчи какие помните?

- Помню, как три раза против Пушкаша играл. Сильнее игрока в жизни не видел. Лучше, чем Пеле! И за три матча он даже не гол, а только пенальти выжать сумел: значит, неплохо я отыграл… Еще Олимпиаду, 56-й. Тогда еще не забылось, как за предыдущую ЦДКА распустили. Думали — проиграем, «Спартак» тоже распустят. С Индонезией 0:0 сыграли, едва не пропустили на последних минутах — тут же собрание на три часа, каждый рассказывает, как сыграл и как дальше играть планирует. Помогло, наверное, — в переигровке 4:0 наша взяла… Тогда последний мой шанс был выиграть что-то большое. И выиграл. Три года прошло, забуксовал «Спартак» в чемпионате, и решили на совещании в Центральном совете, что виноваты ветераны. Омолаживать надо. Заходит Старостин ко мне в комнатку после тренировки: так и так, пора… Побросал я вещи в сумку и ушел. Грустно. 

42 ГОДА В ФЕДЕРАЦИИ

- Сдал госэкзамены в институте, сижу дома. Вдруг звонок: Андрей Старостин, он тогда замом Гранаткина в федерации был. «Как дела? Чем занят?» — «Книжку вот читаю…» «Загляни, — говорит, — в федерацию». «Как-нибудь зайду». — «Что значит — как-нибудь? Завтра, в девять!» Предложил Андрей Петрович работу — и вот 42 года я здесь. Ездил еще помощником Качалина на чемпионат мира-70 в Мексику, где Афонин с Кавазашвили гол нелепый соорудили на 120-й минуте… Там группа тренеров наших была, человек десять. Всех сразу после игры домой отправили, а я через знакомого консула договорился, что в Москву через Нью-Йорк полетим. Там погуляли с женой, в здание ООН зашли, кофе попили, возвращаемся к самолету, вещи уже погрузили — выясняется, что нас с женой и Леву Яшина решили оставить на день в Америке. Кому-то из посольства срочно надо лететь. Как Лева бранился! Девушка из аэропорта успокаивает: «Через час полетит израильский самолет…» Леву это добило: «Какой израильский, твою мать?» И матом на нее. Не знал, что американка: по-русски, как мы, говорила. «Гостиницу забронируем, пять звезд, отвезем». — «А пиво будет?» — «Все будет». — «Тогда ладно…» Приехали в гостиницу, Лева дверь открывает и мне: «Слушай, пиво стоит!» Наутро летели через Лондон — и там славно прогулялись, Темзу посмотрели…

- Был у вас еще тренерский опыт — в Тунисе.

- Да, пригласили «Этуаль» тренировать. А мечта всей жизни моей была — французский выучить. Приезжаю, там только революция прошла, французов выгнали, социализм строят. Торгуют тем, что от французов осталось. У футболистов одно преимущество — по пятницам работают полдня, чтоб в субботу играть могли. Президент клуба, лучший в стране врач по легким, мне старый французский журнал протягивает: «Мсье Парамонов, смотрите, вы на обложке». Смотрю — действительно я! Сейчас он, кстати, вице-президент Туниса, недавно поздравление прислал на Новый год. В команде одни старики играли, предшественник мой, югослав, их менять не решался — тунисцы обидчивые жутко. Я поменял — стали выигрывать. 17-летнего школьника в состав поставил… Было это в 64-м, а в 76-м они меня снова пригласили. Приезжаю — играет! Капитаном стал, уходить не хочет, а не тянет… В домашнем матче я его заменил. Он обиделся — страшное дело. Сейчас, 25 лет спустя, отошел — звонил недавно. Женился на дочке миллиардера, отелем владеет, купил этот самый клуб, где я работал… Но всех интереснее президент страны был, Бургиба. Старенький и хитрющий. Каждый год уезжал в Италию и запускал слух, что при смерти. В Тунисе тут же власть начинали делить, а он потом здоровый возвращался и этих, деливших, уничтожал.

- Знакомы с ним были?

- Он меня как-то с чемпионством поздравлял, а я его уговорил стадион построить и вместо песчаных полей травяные сделать. Недавно «Локомотив» туда ездил — прекрасные, говорят, поля. Но главное, язык я там и в самом деле выучил.

Юрий ГОЛЫШАК. «СЭ«.