Прощай, баскетбол! Прощай?

— Дима, ты за что укусил Катю?

— Она не хочет со мной играть.

— Но это же плохо — кусаться?

— Плохо.

Полуторагодовалый Димка тянет ручонки к шестилетней Кате: давай мириться.
Катя хмурится. Но мир, кажется, восстановлен, и мама вполне удовлетворена.

— Вот так и живу: семья, дети. А баскетбол? Баскетбол остался позади.

Надя Захарова задумалась. О чем?

Всем хорош баскетбол, кроме одного: он несправедлив. У баскетбола в почете
люди не просто высокие, а сверхвысокие. Позвоните, скажем, тренеру в три часа
ночи и скажите, что где-то на краю света есть девочка под два метра. И будьте
уверены: поездом, самолетом помчится он на этот край света, моля, чтобы, не дай
бог, его не опередил кто-то из коллег.

Но я не завидую вам, если, разбудив того же тренера, вы сообщите о «находке»
ростом эдак в 180 сантиметров. Он не поймет вас, он вас совсем не поймет. Потому
что он — баскетбольный тренер.

В баскетболе малышей не ищут. Они приходят в баскетбол незваными. И пробиться
им здесь «в люди» так же сложно, как не знающему иностранного языка поступить в
МГИМО.

У Нади Захаровой, о которой рассказ, нет и 180. Ее рост — 169
сантиметров.

Надя пришла в баскетбол в 1959 году. Пришла с подругой в крохотный спортивный
зал, помещавшийся в старой церкви.

— Запишите нас!

Она не просила. Во всяком случае, просительных интонаций в ее голосе не было.
Скорее, требовательность. Но требовательность не избалованного ребенка,
привыкшего к безусловному выполнению его желаний, а человека, твердо усвоившего,
что за себя надо бороться и всего надо добиваться самому.

Последнее она поняла рано. В семье, где пятеро детей, детство проходит
быстрее. Тем более в ее семье, ютившейся тогда в коммунальной комнатушке, в
которой было так тесно, что ей — самой младшей — приходилось спать на кухне.

Запомнилось: ни свет ни заря ее будит отец — он работал дворником и вставал
рано.

Еще запомнилось: лгала она ему.

— Папа, я задержалась в школе… Папа, я была на собрании…

А была она вовсе не в школе и вовсе не на собрании. Но как сказать ему,
знавшему только работу и семью, что была она в баскетбольном зале? Поймет ли он,
усталый от жизненных передряг, как манят ее баскетбольные кольца, мяч?! «Вряд
ли», — думала она. А потому — «Папа, я была на собрании»…

Отец правду узнал не скоро. Лишь когда ей нужно было ехать на соревнования в
другой город. Но она, смелая с другими, не решилась сказать об этом отцу.
Попросила тренера.

Был разговор. Отец не понимал. Но…

— Что уж там, пусть едет!

Одноклассники ходили в кино, одноклассники веселились на школьных вечерах.
Надя же наслаждалась в баскетбольном зале. Вместе с новыми подругами она готова
была сколько угодно носиться по площадке, прокрадываться с мячом через заслоны,
пасовать, забивать.

В воскресенье зал закрывали, но сторож был добрый, а Надя — настойчивая в
своих просьбах-требованиях, и снова мяч, снова кольца, снова радость.

Надя не успевала в баскетболе, она преуспевала. И что уж тут жалкие 169
сантиметров, если девочка вытворяла с мячом такое, что некоторым мастерам не
снилось. И удивительно ли, что, узнав о ней, многие тренеры провели немало
бессонных ночей, мечтая заполучить в свою команду эту девчушку со вздернутым
носом.

Предложений было действительно много. Предложений более чем заманчивых — из
разных городов и из разных команд.

— Нет, я останусь в Ленинграде. Нет, я буду играть только за «Спартак»!

Уточним: не за тот «Спартак», который был потом увешан медалями и наградами
всесоюзных и международных турниров, а за безвестный, выступавший лишь во втором
эшелоне советского баскетбола клуб.

Спартаковкой она, кстати, стала по случайному совпадению: зал «Спартака»
находился как раз напротив ее дома. Но не случайно до конца играла только за
«Спартак».

— Я не представляла, как можно расстаться с девчонками, с тренером… Они
ведь мне были очень дороги!

Наде повезло: на ее пути встретился Станислав Гельчинский — человек с
характером и волей, работяга и умелец, тренер милостью божьей. И уж ему-то,
умевшему рассмотреть заметное в незаметных, не знать, какой бриллиант ему
достался! И уж ему-то не знать, каких трудов стоит такой бриллиант отшлифовать!
Чтобы не просто делать прекрасного игрока, а игрока-звезду. И он взялся за
дело.

Сам фанатик баскетбола, Гельчинский такой же преданности требовал и от
других. Не все выдерживали. Уходили. Уходящих, пусть даже сверхталантливых, не
останавливали. Оставались самые преданные — ему и команде. Надя Захарова была
среди них, поднимающих голову спартаковок, отправившихся с низов к вершинам
советского баскетбола.

И на этот раз Н.Захарова (№ 11) опережает
соперницу.

— Держите Захарову! Не давайте ей получить мяч! Закройте ее, и мы выиграем
матч! — давали наставления тренеры. Но Захарова получала мяч, проходила под щит,
пасовала своим центровым, атаковала кольцо, делала жизнь соперников
невыносимой.

«Лучший игрок тура», «лучшая защитница», она получала призы и… не получала
приглашения в сборную. Кандидатом была, на сборах была. Но когда сборная
отправлялась на очередной турнир, Захарова оставалась дома… Переживала,
плакала. Но слезы не приносили облегчения.

… В сборной были закрыты для нее двери. Сборная СССР выигрывала все турниры
и — от добра добра не ищут! — выступала почти одним составом. Стоило ли его
ломать ради ершистой девчонки, пусть и прекрасно игравшей в баскетбол, но
которую жаждали видеть рядом с собой отнюдь не все ветераны. Особенно после
того, как на тренировке эта девчонка начала отчитывать остановившую ее
недозволенным приемом баскетболистку. И кого — чемпионку Европы!

— Тебя поучить, как в баскетбол играть?!

Три года ждала она своего часа. Дождалась. Не могла не дождаться. Стала
лидером сборной, капитаном команды, которая продолжала свой победный путь. В том
была заслуга всех. Но ее тоже—Надежды Захаровой, ставшей чемпионкой Европы,
мира, Олимпийских игр.

А в составе «Спартака» Надя стала обладательницей огромной коллекции медалей
всесоюзного первенства и европейских турниров. Настолько большой, что если бы
Стивенсон сейчас писал «Остров сокровищ», то отправил бы своих героев не на
остров, а в квартиру Нади Захаровой.

— Я уйду из баскетбола, как только почувствую, что начинаю играть хуже. И ни
секундой позже, Сказала, как отрубила. И ушла, как отрубила. Ушла после победы
на Олимпийских играх в Монреале.

Время многое и многих стирает в памяти. Но Надю Захарову будут помнить и
ставить в пример долго. Потому что оставила в баскетболе большой след — не
только в ленинградском, не только в советском, в мировом.

Ей прочили успех в тренерском деле. Но тренером она не стала. Пока не стала.
Человек, который более всех предрекал ей успех в тренерской работе, стал ее
мужем. Это Станислав Гельчинский — заслуженный тренер СССР. У них дети.

Довольна ли Надя? Говорит: да. Но когда ее спрашивают, будет ли она тренером,
молчит. Смотрит на Димку, Катю, о чем-то думает. О чем?

Я не знаю. Но Катя уже почти взрослая. Подрастает и Димка…

С.Н.Чесноков.