Родился 9 ноября 1951 года в Ленинграде. Заниматься баскетболом начал в 10 лет. Первый и единственный тренер — Владимир Кондрашин. С 1967 года — в команде мастеров «Спартак» (Ленинград).

Чемпион СССР (1975).
Серебряный (1970-1974, 1976, 1978) и бронзовый (1969) призер чемпионатов СССР.
Серебряный призер Спартакиады народов СССР (1975).
Обладатель Кубка обладателей Кубков европейских стран (1973, 1975).

Победитель первенств Европы среди юниоров (1968, 1970).
В сборной СССР с 1968 года. Чемпион Европы (1969, 1971).
Серебряный призер чемпионата Европы (1975).
Чемпион мира (1974).
Бронзовый призер чемпионата мира (1970).
Олимпийский чемпион (1972).
Бронзовый призер Олимпийских игр (1976).

Умер от саркомы сердца 3 октября 1978 года. Похоронен на Северном кладбище в Санкт-Петербурге.

Мировая слава пришла к нему в 1972 году на Олимпийских играх в Мюнхене. В финальном матче этого турнира сошлись две сборные: СССР и США. Матч складывался очень драматично. Наши постоянно вели в счете, но разрыв был минимальным. За полминуты до конца встречи счет был 49:48 в пользу сборной СССР. Наши пошли в очередную атаку, и капитан команды Паулаускас, дойдя с мячом до зоны соперников, отдал точный пас А.Белову, который был уже под щитом американцев. Все ждали от него завершающего броска, который поставил бы финальную точку в этом поединке. Александр бросил, мяч пролетел несколько метров, отделяющих его от кольца, но попал в дужку. Это было невероятно, но факт. Но затем произошло еще более невероятное. Отскочив от дужки, мяч вновь вернулся в руки А.Белова. Следовало бросить еще раз, и все, кто наблюдал за матчем, были твердо уверены, что А.Белов так и поступит.
Но он, видимо, испугавшись нового промаха, поступил иначе: он отбросил мяч в сторону своего напарника по команде Саканделидзе. Тот же этого не ожидал и поймать мяч в руки не сумел. Зато оказавшийся тут как тут американец Коллинз мяч подхватил и бросился к нашей зоне. Чтобы остановить его, Саканделидзе пришлось «сфолить», и судья назначил штрафные. Коллинз блестяще их реализовал и за несколько секунд до конца матча вывел свою команду вперед. Все! Наши проиграли! Американцы бросились обниматься, а на советских баскетболистов было страшно смотреть. Особенно переживал А.Белов, который имел прекрасную возможность вывести нашу команду в победители турнира. В те мгновения ему, наверное, казалось, что жизнь для него остановилась. Он стоял в гордом одиночестве посреди площадки, и никто из товарищей по команде не смотрел в его сторону.
И тут внезапно произошло чудо. Судьи фиксируют, что матч до конца не доигран: осталось три секунды. Но что можно сделать за это время? Разве что поймать мяч в руки. Поэтому практически никто из присутствующих и наблюдавших за ходом матча по телевизору зрителей не верил в то, что результат изменится. Но вот звучит свисток, наш баскетболист Едешко точным броском отдает мяч дежурившему под щитом американцев А.Белову. Зал замирает. Еще мгновение — и матч закончится. Однако прежде, чем это произошло, Александр точным броском посылает мяч в кольцо противника. И только после этого звучит сирена. Все! Победа сборной СССР, которая приносит ей олимпийские медали!

После этого победного броска к Белову пришла фантастическая слава. Даже в Америке, где, казалось бы, его должны были теперь ненавидеть, появились целые группы «фэнов» — почитателей Александра Белова. Одна молодая американка потеряла из-за него голову, приехала в Ленинград и предложила ему жениться на ней и уехать в США. Но он отказался.

Между тем карьера талантливого баскетболиста с каждым годом набирала темп. В 1974 году он был признан лучшим центровым на чемпионате мира, на следующий год стал чемпионом страны, еще через год — чемпионом мира, на Олимпийских играх в Монреале в 1976 году взял «бронзу».

Несмотря на завидные успехи в спортивной карьере Белова, его личная жизнь поначалу складывалась не так удачно. Одно время он встречался с девушкой, которую любил, и даже собирался на ней жениться. Однако этому не суждено было сбыться. Забеременев от него, девушка решила избавиться от ребенка и сделала аборт, даже не предупредив об этом своего любимого. Когда тот узнал об этом, он принял решение порвать с ней отношения. Для него это было трудное решение, но, видимо, иначе он поступить не мог.

Новая любовь пришла к нему весной 1976 года. Произошло это при следующих обстоятельствах.

Еще два года назад он знал о том, что его любит молодая баскетболистка Александра Овчинникова, но отвечать на ее чувства он не мог: тогда он еще встречался со своей первой невестой. Но когда они расстались, он вспомнил про свою тезку и первым пошел на сближение.

Рассказывает А.Овчинникова: «На слете олимпийцев, проходившем в Ленинграде, ко мне подошел Сашин друг из Тбилиси, тоже известный баскетболист, Михаил Коркия, и завел разговор о Белове, выясняя, как я к Саше отношусь. Я, ничего не подозревая, честно отвечаю: «Он мне нравится». Не прошло после этого и трех дней, как мне в «Спартаке» вручают письмо без подписи. Даже не письмо — короткую записку. Я ее до сих пор храню: «Саша, нам нужно поговорить. Теперь ты много узнала о моих чувствах к тебе. Не подписываюсь. Думаю, ты догадалась, кто обращается к тебе». Вечером я уже мчалась к нему на свидание… В тот вечер мы сходили на концерт, потом долго гуляли. Наутро Саша улетел со сборной на 20 дней в США. Так потом бывало часто: не успеем встретиться, как уже надо расставаться. Я ведь тоже выступала за национальную сборную… Первое время мы с Сашей чаще всего встречались в Подмосковье. Женская сборная СССР проводила сборы обычно в Серебряном Бору, а мужская — в Новогорске. Несмотря на строгий контроль тренеров (особенно нашего, женского), мы умудрялись ежедневно бегать на свидания друг к другу… Его тренер, Кондрашин, мне кажется, был рад и даже как бы ненароком подталкивал его ко мне. Я считалась очень положительной — скромная, выдержанная, и Владимир Петрович надеялся — это мое предположение, — что я благотворно повлияю на «взрывного Белова»… Поженились мы в апреле 1977 года…»

Между тем после Монреальской олимпиады у Белова все чаще стало сдавать здоровье. Он постоянно жаловался тренеру на боли в груди, и тот, чтобы облегчить ему страдания, буквально в каждом матче позволял минуту-другую отдохнуть на лавочке. А в конце 1977 года здоровье Александра стало стремительно ухудшаться из-за одного скандального происшествия.

Теперь уже не секрет, что в те годы многие советские спортсмены, выезжавшие за рубеж, вывозили с собой дефицитные для западного покупателя товары (вроде икры, водки) и обменивали их на вещи, дефицитные у нас: аудио- и видеоаппаратуру, одежду, обувь и т. д. Для этих целей в каждой группе отъезжающих спортсменов были специальные люди, которые в своем багаже и провозили контрабанду (их называли «зайцами»). В основном это были игроки-середнячки, потеря которых для команды в случае разоблачения была бы несущественна. Однако в той злополучной поездке ленинградского «Спартака» в Италию, о которой идет речь, игроки почему-то решили доверить контрабанду Александру Белову. Тому бы возмутиться за такое «доверие», отказаться… Но, видимо, на то и был сделан расчет, что Александр при своей природной доброте воспримет это без скандала. Так оно и получилось. Взяв сумку, в которой на этот раз лежали не какие-нибудь водка или икра, а иконы (!), спортсмен ступил на пункт таможенного контроля. И именно его багаж внезапно решили проверить таможенники.

Позднее выяснилось, что произошло это отнюдь не случайно. Один из игроков команды, мечтавший играть в стартовой пятерке и видевший в Белове основное препятствие к этому, решил его убрать чужими руками. Он «стукнул» куда следует о том, что в багаже Белова не предназначенные для провоза вещи, и знаменитого центрового задержали.

Скандал из этого раздули грандиозный. Ряду центральных газет была дана команда подробно осветить это событие, разделав виновника происшествия «под орех». Белова тут же лишили звания заслуженного мастера спорта, стипендии, вывели из национальной сборной и из состава «Спартака». Даже тренироваться ему запретили. После этого Александр запил, сердце стало болеть еще сильнее.

По одной из версий эту провокацию специально подстроили чиновники из Спорткомитета, чтобы выбить знаменитого центрового из ленинградского «Спартака» и переманить его в Москву. На эту версию косвенно указывают некоторые факты. Например, такой: сразу после отчисления Белова из команды тот человек, который всучил ему злополучные иконы, настоятельно советовал переходить в ЦСКА, где ему сразу восстановят все звания и возьмут обратно в сборную. Но Александр отказался от этого предложения. Не мог он предать команду, тренера, которые, собственно, и сделали из него настоящего спортсмена.

В августе 1978 года судьба вроде бы улыбнулась Белову: его вновь пригласили в национальную сборную, которая в рамках подготовки к чемпионату мира на Филиппинах тренировалась в латышском городе Талсы. По словам очевидцев, когда Белов приехал на сборы, его с восторгом встречала вся команда, даже те из игроков, кого он неизбежно должен был вытеснить из сборной. Казалось, что справедливость восторжествовала и новые победы спортсмена не за горами. Однако…

Буквально через несколько дней после начала тренировок Белов стал жаловаться на недомогание. Врачи обследовали его и определили отравление. Больного отправили в инфекционную больницу, где тамошние эскулапы посадили его на уколы. От них у Белова внезапно заболело сердце. Вскоре его перевезли в Ленинград, в Институт усовершенствования врачей.

Знаменитого спортсмена лечила целая группа именитых профессоров, которая и установила причину его заболевания: панцирная сетка. Болезнь, когда известь, как панцирем, из года в год покрывает сердечную мышцу. В конце концов человек перестает дышать. Болезнь была неизлечимой, и врачи прекрасно это знали. По одной из версий, знал об этом и сам Белов, только виду никогда не подавал. Его тренер В.Кондрашин в свое время даже пытался найти в США врача, который смог бы вылечить его талантливого ученика, но эта попытка не увенчалась успехом.

По горькой иронии судьбы, Белов умирал в том же институте, в котором несколько лет назад ушел из жизни и его отец. Более того, он лежал на той же самой кровати, на которой провел свои последние минуты жизни его отец.

3 октября 1978 года Александр Белов скончался.

Р. S. А. Овчинникова после смерти мужа несколько лет жила одна. Затем вновь вышла замуж, родила дочку — Полину. Однако в дальнейшем жизнь молодых разладилась, и они развелись. Мать Александра Белова Мария Дмитриевна считает Полину своей внучкой и помогает в ее воспитании.

Незабываемый четырнадцатый

… Александр Александрович Белов.

Александр Александрович… Непривычно как-то. Александром Александровичем он стал после смерти. А в жизни он был просто Сашей, Саней, для судей-информаторов — Александром Беловым.

А Александром Александровичем он стать не успел. По имени и отчеству к 27 годам от роду обращаются к человеку разве только, если он учитель. Саша не успел дожить и до 27…

Он вообще в жизни многого не успел, Саша Белов. Такой была короткой его жизнь…

Он не успел сыграть своих лучших матчей, хотя с каждым годом играл все лучше и лучше. Он был в том возрасте, когда прогрессу спортсмена радуешься, но не удивляешься. Он и для баскетболиста был молод. Таких, как он, называют ветеранами не из-за возраста, а из-за стажа. Саша не успел стать корабелом, А может, он и не стал бы корабелом. Он хотел быть тренером. Это точно. И почти так же точно, что отличным тренером . Что тренером — это говорил сам Саша. Что отличным — Кондрашин, который всегда держал Сашу в строгости, и все хорошее, что о нем можно было сказать, сказано было Кондрашиным, когда Саши не было рядом.

Он не успел стать отцом. Он был бы, наверное, хорошим отцом. Отцовской добротой, во всяком случае, его сын не был бы обделен. И самого Сашу отцовство изменило бы.

Боюсь, что эти мои слова могут быть неверно истолкованы. Саша действительно не был в детстве пай-мальчиком, он не был первым учеником и любимцем учителей. И в последние годы своей жизни он не стал тем примером, которому во всем нужно было подражать, должно было следовать. Нет желания и, что важнее, нет необходимости ретушью и ненужными похвалами улучшать Сашин портрет. Сашины недостатки были очевидны, но они не приводили в отчаяние.

Мы знали: пройдет совсем немного времени и они должны исчезнуть. И еще — эти недостатки с лихвой покрывались Сашиной добротой и редким даром любить людей.

Саша был очень добрым человеком. Даже сверх меры. И людей он любил без разбора. Поэтому у него было очень много друзей-приятелей. Увы, иные из них без зазрения совести пользовались Сашиной добротой. Насколько мне известно, он никогда не корил своих обидчиков. Не стану поэтому вспоминать их и я. Саша медленно взрослел. Можно даже сказать, что так и не успел повзрослеть. Он давно стал зрелым мужчиной в спорте, а вне спорта так и остался юнцом, юнцом в 26 лет…

Не нова мысль, что жизнь человеческая измеряется не только годами, не столько даже годами, сколько тем, что успел человек за эти годы сделать. И Сашина жизнь лишь подтверждает правильность этой мысли. И получается, что не такая уж короткая была Сашина жизнь, потому что он многого не успел, но он и многое успел, во многом преуспел.

Он преуспел в главном: он был любим болельщиками, он приводил их в восторг. А что может быть дороже спортсмену, чем любовь зрителя? Медали, приглашения в сборную, зарубежные поездки, титулы, звания, комплименты журналистов — все это очень приятно, все это очень нужно, но все это и многое другое — второстепенно. А главное — признание тех, для кого ты играешь.

В 1973-м в США трибуны всякий раз устраивали обструкцию Кондрашину, когда он усаживал, нет, когда он только пытался усадить Белова на скамью запасных. Такое негодование зала — честь, которой на родине баскетбола удостаивают немногих баскетболистов. Тем паче иностранных. Американцы-то считают, что по-настоящему играть в баскетбол умеют только их соотечественники. И Саша был одним из очень немногих, кто успел их в этом разубедить.

Около входа в тбилисский Дворец спорта к Саше подошел преклонного возраста старец, внимательно взглянул на него и, еще сомневаясь, спросил: «Ты — четырнадцатый номер ленинградской команды?» — «Да…» Старец преклонил колено, поцеловал Сашину руку, которую тот не успел отдернуть, и сказал поднимавшему его со слезами на глазах Саше: «Играй, сынок, долгие годы играй, приноси, дорогой, людям радость!..» До Сашиной кончины оставалось чуть больше года…

Четырнадцатый номер ленинградского «Спартака» заставлял восхищаться собой не только болельщиков. Я помню последний с Сашиным участием матч «Спартака» против ЦСКА. Сразу же после окончания игры в раздевалку спартаковцев направился Геннадий Вольнов. Полная противоположность Саше, Вольнов всегда был взрослее своего возраста, он и в юности был мужчиной, флегматичным, застегнутым на все пуговицы, скуповатым на восторженные оценки. Он, по его собственным словам, шел пожать Саше руку и сказать ему, что он, Белов, бесспорно, лучший в истории отечественного баскетбола игрок. Он не сумел этого сказать. Какой-то не в меру ретивый страж остановил его у входа в раздевалку словами: «Посторонним не положено!» Это Вольнов-то посторонний в баскетболе человек!.. Но это уже другая тема.

Автор репортажа назвал героем того матча другого игрока, того, кто набрал больше всех очков. Как и многим, Саше нравилось, когда его хвалили. И Саша знал, что часто героев определяют таким нехитрым арифметическим способом. Знал и при желании мог бы часто пребывать в героях. Но у него было свое представление о баскетболе, о путях, которые ведут к победе. Но это тоже другая тема.

Саша многое успел сделать для преуспевания отечественного баскетбола. Успел многое сделать как спортсмен для «Спартака», Ленинграда и ленинградцев. Я имею в виду нечто большее, чем победа «Спартака» в чемпионате страны. У Саши было много предложений— и в ту пору, когда он подавал надежды, и особенно позже, когда он эти надежды оправдал. Он отверг все предложения. И отверг оба ультиматума («Перейдеш ь в ЦСКА — будешь в сборной!», «Пока не уйдешь от Кондрашина, в сборной тебе не играть!»).

Незадолго до того он был отчислен из сборной: все из-за тех же приятелей, которые так широко пользовались его добротой, все из-за той же медленно наступавшей взрослости. Истый спортсмен, он, конечно же, хотел играть в сборной. Но ни лесть, ни угрозы действия не возымели: он не мог предать свой «Спартак», он не мог предать своего тренера.

Он вернулся в сборную ленинградцем и спартаковцем. Первый турнир, в котором он должен был играть, но сыграть уже не успел, был чемпионат мира 1978 года. Там, в Маниле, минутой молчания почтили его память лучшие баскетболисты мира…

Саша никогда не терзался вопросом, где играть. Только у Кондрашина. Их отношения не были отношениями учителя, который многому научил своего ученика, и благодарного ему за это ученика. Белов был вторым сыном Кондрашина: не склонный к сантиментам, Кондрашин редко кому об этом говорил, но это не было тайной для людей, хорошо знавших Кондрашина. Кондрашин был вторым отцом Белова. А тут и догадки не нужны: Саша об этом говорил всегда и всем.

У Кондрашина дома — золотая олимпийская медаль Саши, Сашина спартаковская майка с четырнадцатым номером. Медаль завещана Кондрашину Сашей. А игрока с четырнадцатым номером, решено Кондрашиным, в «Спартаке» не будет…

Тут впору ставить точку. Но есть обстоятельство, которое заставляет сказать нечто, на мой взгляд, очень важное.

Саша был человеком спорта. Не баскетбола, а спорта вообще. Олимпийский чемпион десятиборец Николай Авилов предсказывал 24-летнему Саше большое будущее в легкой атлетике. Потому что только что, на глазах у Авилова, никогда до этого не выступая в соревнованиях по прыжкам в высоту, Саша взял 2 метра. Пловцы дивились отточенности его движений в воде. По тому, как Саша водил машину, в нем угадывался гонщик экстра-класса. В гандболе, где до недавних пор преуспевали даже средней руки баскетболисты, Саша творил бы чудеса. Он был рожден для спорта, преуспел в спорте и был влюблен в спорт. И потому, я думаю, — нет, я уверен, — Саша захотел бы снять со спорта обвинение, которое спорту из-за Саши могут предъявить.

Суть возможного обвинения: спорт раньше времени свел Сашу в могилу. Ну а что же еще, если не спорт? Не война ведь. Не катастрофа — авиационная или автомобильная, не стихийное бедствие и не несчастный случай. А отчего же еще умереть молодому, полному сил человеку? Такие разговоры, знаю, увы, ведутся и по сей день: там, где нет информации, появляются догадки, домыслы, слухи.

А это — уже не слухи. Это я прочел в одной книжонке, что о тяжелой своей болезни Саша знал, но только виду не подавал. Так и написано: «… виду не подавал».

Утверждение о том, что причиною смерти был спорт, — ложь. Утверждение о том, что знал о болезни, но, стиснув, так сказать, зубы, сражался с ней, — кощунство: не было — да и не могло быть — героизма, желания преодолеть себя, было огромное человеческое горе, было несчастье, еще и потому страшное, что в борьбе с ним сегодняшняя медицина бессильна. После вскрытия выяснилось, что у него была врожденная болезнь сердца — опаснейшая, редчайшая болезнь: Сашин случай — не то пятый, не то шестой в практике мировой онкологии. Эта болезнь обрекла его на раннюю кончину. Такой вот парадокс: рожденный для спорта, рожден был и для короткой жизни…

А сыграл ли все-таки какую-нибудь роль спорт? Да, сыграл. Медицинские авторитеты в один голос заявили, что активные занятия спортом продлили Сашину жизнь.

Двадцать шесть лет — продленная жизнь…

М.Е.Чупров.