Вратарь.

Родился 19 июля 1940 года в Батуми.

Выступал за «Динамо» Тбилиси (1957 — 1959), «Зенит» Ленинград (1960), «Торпедо» Москва (1961 — 1968), «Спартак» Москва (1969 — 1971), «Торпедо» Кутаиси (1972).

В чемпионатах СССР сыграл 274 матча. Чемпион СССР 1965 и 1969 гг. Обладатель Кубка СССР 1968 и 1971 гг. Дважды — в 1965 и 1967 гг. признавался лучшим вратарем страны.

В сборной СССР — 29 игр.

Участник чемпионатов мира в 1966 (4-е место) и 1970 гг.

Возглавляет Всероссийскую ассоциацию футбола.

Награжден орденом Почета.

С чем можно сравнить те чувства, которые испытывает футболист, забивший мяч в сетку ворот противника? Пожалуй, лишь с тем, что переживает вратарь, когда он, поверженный лежит на земле, зная, что не смог спасти команду. Тяжела вратарская доля. Одна ошибка сразу перечеркивает все его предшествующие четкие выходы и молниеносные броски. Каждому можно ошибиться на поле, а вратарю нельзя. Вот почему первый вопрос Анзору Кавазашвили был таков:

- Если бы вам сейчас предложили выбрать себе футбольную «специальность», вы стали бы вратарем или предпочли играть в поле?

- Вы ждете положительного ответа и даже уверены, что получите его, не правда ли?

- Откровенно говоря, да.

- А у меня, между тем, не раз бывали моменты, когда я на этот вопрос ответил бы отрицательно. И все дело тут в том, что вратарь, если хотите, одинок. Мы часто читаем в отчетах: «Игрок такой-то забил гол, решивший исход поединка». Но мне не доводилось увидеть фразу: «Вратарь такой-то взял мяч, решивший исход встречи». А ведь если при минимальном счете, да еще в конце игры взять «мертвый» мяч, то сразу же вратарь приносит чистое очко своей команде. Одним броском он способен решить исход матча. А если бросок неудачен, у репортера всегда найдется несколько строк, чтобы доказать: «Вратарь своей ошибкой лишил команду победы». И ведь не один только репортер так считает… Из всех футболистов у вратаря самый трудный хлеб. Но я никогда не играл на другом месте, и поэтому хлеб этот для меня самый сладкий.

- Какие трудности приходилось вам преодолевать на вратарском пути?

- Научиться хорошо играть в футбол вообще очень нелегко. Это всегда и для всех самая большая трудность. Мешали мне болезни и травмы. А еще — мой собственный характер. Поначалу у меня все складывалось довольно гладко. За полтора года я попал из скромной команды Батумской автотранспортной конторы в тбилисское «Динамо». Тогда же Александр Семенович Пономарев пригласил меня в сборную юношескую СССР, которую он в ту пору тренировал. Честно говоря, в какой-то мере мне повезло, играл я не лучше других моих сверстников.

В то время я на слишком трезво оценивал свою игру. Нет, это не было зазнайством, но некоторые удачно проведенные игры настраивали меня на беспечный лад. Позднее я понял, что вратарь обязан быть уверен в себе, но никогда не должен быть самоуверен.

- Чем объяснить ваш уход из тбилисского «Динамо»?

- Когда в сезоне 1959 года Сергей Котрикадзе получил травму, я занял его место в воротах. Сергей выздоровел, но тренеры не спешили возвращать меня на скамью запасных. Когда же я заболел, Сергей опять стал играть в основном составе и играл так же здорово, как до травмы. После болезни мне тоже удалось войти в форму. Я был молод, горяч, и хотелось быть в основном составе- Считал, что мы с Сергеем должны играть по очереди. Тогда мне не известна еще была истина: вратарей надо менять как можно реже, только в крайнем случае. А тренеры эту истину знали. Я же хотел во что бы то ни стало быть первым вратарем. Из-за того и ушел.

- Было ли это ошибкой?

- Конечно. Я поступил сгоряча, как мальчишка, который требует больше, чем может дать. Но ведь известно, как хорошо и долго играл Котрикадзе. Я бы, наверное, годы провел в запасных. А ведь чтобы хорошо играть, надо играть. Мне всегда было обидно, например, за способного вратаря московского «Динамо» Владимира Беляева, дублера Яшина. Его дарование не раскрылось полностью только потому, что слишком много времени он провел в запасе.

- Но ведь и придя после «Зенита» в «Торпедо», вы не сразу стали первым вратарем?

- В контрольных матчах я играл за основной состав, но порвал связку. И целый сезон лечился. А потом еще один сезон был в запасе, так как Анатолий Глухотко был в ударе. Я уже не стремился играть с ним по очереди. Понял ту истину, о которой уже упоминал. Понял и то,-что терпение играет не последнюю роль в жизни вратаря. Залечив травму, я тренировался особенно сосредоточенно. И к трудному году в истории «Торпедо», когда из команды ушло много игроков, я был в хорошей форме. Так что, как видите, путь в ворота вовсе не прост…

- А как вы вообще оцениваете свою собственную игру?

- Самую точную оценку игре защитников может дать вратарь, которого они защищают. И игру вратаря лучше всего, на мой взгляд, могут оценить защитники. Если им спокойно, значит, вратарь играет прилично.

- Но вам, должно быть, известны ваши недостатки?

- О недостатках мне без конца твердят тренеры. Что, если спросить у кого-нибудь из них?

Я решил последовать этому совету и однажды на матче, в котором участвовал Кавазашвили, подошел к А.С.Пономареву.

- Александр Семенович, с тех пор, как вы перестали тренировать Кавазашвили, следили ли вы за его игрой?

- Да, конечно. И должен сказать, что он постоянно прогрессировал. Чувствуется, много работает. Сегодня многие из тех недостатков, на которые мы указывали ему в юношеской сборной, им уже устранены.

- Что вы имеете в виду?

- Анзор слишком рано начал подражать Яшину в игре на выходах. У него еще не было выработано «чувство ворот», и поэтому он часто ошибался. В последнее время такого рода ошибок я у него не замечал. Значительно улучшилась у него и техника приема мяча. Но вот место в воротах он еще не всегда выбирает в соответствии с игровой обстановкой. Не всегда Анзор внимателен к мячу, находящемуся в игре.

Когда я познакомил Кавазашвили с этими словами его бывшего тренера, он заметил:

- На эти самые недостатки обращали мое внимание тренеры и «Торпедо», и «Спартака». Однажды, например, я пропустил от Численко гол в матче с московским «Динамо» со штрафного удара. Я увлекся сооружением «стенки» и совсем забыл про мяч. Удар был такой сильный, что, отвлекшись, я уже не успел среагировать.

- Какие удары вам более всего неприятны?

- Больше всего я не люблю удары… по воротам. Если говорить серьезно, то наиболее неприятны удары с лету. Правда, вратарям чаще удается отразить такой удар, чем нападающим произвести его.

- Кого из наших нападающих вы считали для себя наиболее опасными?

- Баркая и Численко. Они всегда нацелены на ворота, и невозможно было угадать, когда от них ждать удара.

- Какую четверку защитников вы хотели бы иметь перед собой?

- Я думаю, что ни один вратарь мира не отказался бы от такой защиты: Сантос, Райт, Крижевский, Шнеллингер. Но это фантазия, разумеется. А вообще мне везло: четко и смело играли защитники и в «Торпедо», и в «Спартаке».

- Как складываются отношения вратаря с защитниками?

- Говоря дипломатическим языком, они должны быть основаны на полном доверии и взаимопонимании. Мне не нравится, когда после пропущенного гола вратарь и защитники начинают выяснять отношения, обвинять друг друга. Обычно такая полемика приводит к повторению ошибок.

- Обязан ли вратарь руководить защитниками во время игры?

- По-моему, «руководить» — это не совсем точное выражение. Он должен помогать им. Если бы я был защитником, мне бы не хотелось иметь за спиной вратаря, не умолкающего ни на секунду. Если непрерывно давать указания, то они теряют ценность. Защитники либо привыкают играть только с подсказкой, либо совсем перестают слушать и тогда могут пропустить нужный совет. В общем, вместо двадцати слов лучше в необходимый момент сказать два. И еще об ошибках. Вратарь не должен заострять свое внимание на ошибке, которую уже не поправишь. Лучше постараться не допустить следующую. И обсуждать их надо в раздевалке, а не на поле.

- У вас есть друзья в других командах?

- Конечно. Особенно много в тбилисском и московском «Динамо». Несмотря на это-а может быть, именно поэтому, — в матчах против них я чувствую повышенную ответственность.

- Как вы относитесь к оценке вашей игры представителями прессы?

- Всегда расстраиваюсь, когда меня критикуют. Обидно, когда ругают несправедливо. Но еще обиднее, когда не замечают хорошего. Возьмешь пенальти — и напишут, что нападающий пробил неудачно. Я вообще не считаю, что пенальти — 99 процентов гола. По-моему, даже меньше 90 процентов. Сосчитайте, сколько Яшину забили пенальти и сколько он взял. Интересно, какой процент получится? Взять мяч, пробитый с пенальти даже не лучшим образом, очень трудно. Поэтому всегда следует похвалить вратаря в таких случаях, а не ругать нападающего.

- Вам не раз били» пенальти. Что вы испытываете в тот момент, когда судья его назначает?

- Как ни странно, я не чувствую себя обреченным. Наоборот, возникает какая-то жажда борьбы, чуть ли не радость от предстоящего поединка с нападающим. Иногда интуиция подсказывает: сейчас возьму. А если гол… Значит, интуиция подвела. В общем, хотите верьте, хотите нет, а не боюсь я пенальти. Вот если покажется, что пенальти судья назначил несправедливо, тогда трудно собраться: все думаешь, зачем он это сделал. Раз уж мы коснулись психологии, отмечу еще один момент. Когда назначают 11-метровый, все футболисты смотрят на тебя с такой мольбой, что ты готов сделать все, чтобы спасти команду.

В перерыве одного из матчей, когда играл Кавазашвили, я встретил Льва Яшина:
- Что вы можете сказать об игре Кавазашвили?

- Безошибочно играет. Как бы не сглазить, ведь еще второй тайм впереди! Ну, что о нем сказать? Крепкий вратарь — вот и весь сказ.

В. ВИНОКУРОВ. Еженедельник «Футбол-Хоккей», 1969 г.

ВЗЛЕТЫ И ПАДЕНИЯ АНЗОРА КАВАЗАШВИЛИ

Анзор Кавазашвили. Человек, чье футбольное призвание было взлетать, паря над головами своих и соперников, и падать, намертво прижимая к себе мяч, только что летевший в ворота. Сама жизнь прославленного голкипера также состояла из взлетов и падений, причем каждое «падение» Анзора становилось началом его нового взлета.

В 12-13 лет Анзор создал первую дворовую футбольную команду Батуми — «Улица Кирова», это были времена, когда при ЦК ВЛКСМ возникло движение «Кожаный мяч».

- Я немного задержался, пока пытался проскользнуть незамеченным мимо мамы и удрать на городские соревнования. И когда прибежал, всех уже расставили, только вратаря не могли найти. А до этого я в воротах никогда не стоял, был всегда нападающим. Короче, согласился встать в ворота. А как раз тренер «Юного Динамовца» Борис Фролов, в прошлом лучший защитник «Динамо» Тбилиси, набирал пацанов в юношескую команду. И меня он взял.

Старт был дан. Юношеская сборная Аджарии, затем игра за команду автотранспортной конторы — чемпионы Аджарии. И, наконец, в 16 лет меня призвали в юношескую сборную Грузии, играл в чемпионате СССР. Затем в составе юношеской сборной СССР на соревнованиях в Италии был признан лучшим вратарем Европы среди юношей. Это уже был 1957 г., и в команде у нас играли такие знаменитости, как Мудрик, Воронин, Маношин».

Вскоре пригласили в тбилисское «Динамо», где отыграл 3 года. И дальше бы играл, но…

- В 1959 г. меня радикулит скрутил. И меня не взяли на соревнования в Бельгию. Как такое можно было перенести? Мальчик с апломбом (смеется) — золотая медаль лучшего вратаря Европы, 18 лет — а уже в основном составе. Это с ума сойти! Обиделся. Позвонил Георгию Жаркову, в то время тренеру сборной СССР и ленинградского «Зенита». Он мне: «Срочно прилетай». Прихожу в билетную кассу в Тбилиси, называю фамилию. Кассир просит подождать, возвращается: «Не велено, сынок». Как, почему? Стою в расстроенных чувствах. И тут, на мое счастье, зять мой идет, я и не знал, что он — в Тбилиси. Купили мы билет на его имя. И я, надвинув кепку до ушей, прошел в самолет.

Прилетел в Москву, а оттуда — в Ленинград. А тбилиссцы еще долго пытались меня вернуть…

Так проходит месяц, год — играю в «Зените». И тут… приглянулся я московскому «Торпедо». В то время это была звездная команда. Подослали ко мне Метревели. Накрыли стол у него дома: он, его жена Таня и тренер «Торпедо» Маслов. Угощают меня — налили мне водки, а я в то время вообще не пил. Маслов умел к себе расположить людей…

Так я задержался в «Торпедо». Но были и осечки. Первая — когда я был с командой на сборах и порвал связку бедра. И так мучился весь 61 и 62-й годы.

Но не быть ему Кавазашвили, если бы за этим не последовал новый зигзаг удачи. Так случилось, что весь основной состав «Торпедо» приказом министра обороны призвали в армию для комплектования ЦСКА.

- Не избежал этой участи и наш красавец вратарь Толя Глухотко. И я занял его место.

А в 1964 г. Анзор Кавазашвили был признан одним из лучших вратарей Советского Союза. И так пошел и пошел…

- Батоно Анзор, а вы помните, как вам Пеле гол забил?

- Кто ж этого не помнит. Я прыгнул и летел 3 метра по воздуху ему в ноги, накрыл мячик… А мячик очутился в воротах. Он замахнулся левой, а я лег под удар. И пока я летел до него, он успел поменять ногу и правой перебросил через меня мячик, и он влетел в ворота!

Помню и то, как в 70-м в Мексике на чемпионате мира все шло к тому, чтобы признать меня лучшим вратарем мира. Уже все брали у меня интервью. И вдруг… Четвертьфинал с Уругваем, 118-я минута матча… Жуткая жара. Кубила просто замотал нашего защитника Афонина. И вот за три минуты до конца матча Афонин замахнулся, а мяч ушел за линию ворот. Капустин и Шестернев поднимают руку, и я тоже. Счет 0:0. А может, мы еще успеем забить? Я быстренько на два шага из ворот вышел, пошел за мячом. Вдруг Кубила затаскивает мяч опять в поле и подает его верхом. Я поворачиваюсь к судье, кричу: «Что он делает?!» Судья: «Играй!» И вот — секундное замешательство… Бегу к воротам, лечу за мячом и — уже не достаю. Мы рванули к судье, чтобы его за шкирку схватить. А он, когда увидел, что мы галопом летим за ним, так рванул от нас! Мы уже очухались, когда полполя пробежали. Я вернулся в ворота, продолжаем играть. И был момент, когда мы могли забить гол, но не забили. Итог 0:1. И тут же наше руководство спорта и государства, спасибо им большое (иронично улыбается), всю команду посадили в самолет и отослали в Нью-Йорк. Наказали, значит. Помню, кое-кто просто плакал: «Сволочи! Почему же они нас выгнали?»

Но вернемся в 1966 г., ставший звездным для Анзора Кавазашвили, нашей сборной и, как окажется позже, для всего отечественного футбола. 4-е место на чемпионате мира в Англии. Результат, который остается для нашего футбола непревзойденным до сих пор.

- На чемпионате мира в Англии вы играли 100-й матч сборной СССР. Морозов вначале чередовал вас с Яшиным. А под конец вдруг — Яшин, Яшин и еще раз он. Чем это было вызвано?

- Ну вы понимаете, если в команде есть мировая звезда, такая как Яшин, то предпочтение отдается ей. Но Морозов был мужик очень рисковый. К тому же он хорошо знал меня по игре в «Торпедо» и доверял. Он созвал тренерский совет, и рискнули на первую игру поставить меня. Мы ее выиграли у сборной Кореи, 3:0. И вторую игру с моим участием мы выиграли у ФРГ, 1:0. Третью игру я играл тоже. А с четвертой мы выходим в четвертьфинал. Мне велено было готовиться. Однако поставили не меня, а Леву. Сыграл он очень хорошо, мы победили Венгрию 2:1 и вышли в четвертьфинал.

Ну а коли накатом пошли выигрыши, уже нельзя вратаря менять, это ясно. И в то же время, когда идут подряд психологически трудные игры, вратаря надо щадить. Но все мы крепки задним умом. Следующая игра была опять с ФРГ, и мы ее продули. Морозов расстроен. И он везде, где только можно, стал заявлять, что виноват Яшин. Мол, пропустил два легких мяча. Тут же — волна ответной критики в адрес Морозова, что он сам чего-то не предусмотрел, а обвиняет нашего знаменитого вратаря…

Морозов вызывает меня: «Все, будь готов. Завтра — в Лондон».

Ну я и готовился, как дурак, скакал, скакал. Хотя в эти 3 дня подготовки нас просто распустили — делайте, что хотите. Все ребята — на прогулку, а я — тренироваться. Пришли с одним парнем в Гайд Парк, с мячиком, я в бутсах. Нас увидели служители парка: «Вы что делаете? Ну-ка отсюда!» Ну ладно, продолжаю я готовиться — против Эйсебио, против Торреса в 2 метра ростом. Моя задача — не дать ему головой играть… Перед игрой со сборной Португалии Морозов называет состав команды: «Яшин…» 

А дальше вышло так. Сначала Хурцелава поймал рукой верховой мяч, за что Торрес нам с пенальти забил. И тут же нам забили второй. Так мы проиграли. Это при том, что я не могу сказать, что игра для нас шла уж так плохо…

- Но бронзовая медаль у вас есть!

- Но мы могли бы иметь серебро! Три дня перечеркнули 4 года подготовки к чемпионату мира.

- Что вам было интереснее: тогда играть или сейчас смотреть футбол?

- Я вообще не смотрю футбол. После развала Советского Союза футбол стал не тот. Раньше на чемпионат СССР приезжали команды-звезды. Наши футболисты ни в чем не уступали мировым. Нас наперебой приглашали в зарубежные клубы. Никогда не забуду Австралию, 1964 г. Сыграли две игры, и в газетах появился мой большой снимок: «Русский вратарь Анзор куплен Австралией за миллион фунтов». И кагэбэшник капитан Орлов за мной все время бегал. Куда я — туда и он. Я ему: «Товарищ капитан, я не останусь. У меня мама, папа дома». «Представители Министерства культуры» — так назывались кагэбэшники, которые нас сопровождали.

Так, как было у нас — не будет такого, не будет… Вы сейчас, придя на футбол, не будете дрожать за команду, не будете переживать, как сумасшедшие. А раньше переживали. Раньше на футболиста было любо смотреть. И то, что ты видел на поле, ты мысленно повторял, сидя на трибуне…

* * *
Глядя на Анзора Кавазашвили, которому в 2000 году исполнилось 60, лишний раз убеждаешься в
давнем открытии. Мужчина жив, пока неугомонный мальчишка, живущий в нем, теребит его и кричит на ухо: «Дальше, дальше, дальше!»

А звезды? Ничего вечного нет. И они когда-то должны погаснуть. Но так хочется отдалить момент расставания.

А.ЭРНСТ, А.ЕВСЕЕВ.